Письмо

            

Я все болею. Плохо сплю.
Скорблю. Дрожу, укрывшись шалью.
И голову всадить в петлю
Я даже иногда желаю.

Прости за долгий перерыв.
Прости за скверное начало.
Мозги и мысли перерыв,
Я лучше бы еще молчала.

Что рассказать... Как я живу?
О том, как много новых планов?
О том, как вся трещит по шву
Наскучившая жизнь былая?

Не знаю... Нечего сказать.
А раньше, — помнишь ли, подруга? —
Всю жизнь пересказать азарт
Толкался мне всечасно в руку.

Все предствалялося уму
Необходимым шагом к счастью.
Все сердцу было моему
Живой и действенною страстью.

Прошли года... И вот сейчас
Яснее мне дневного света:
Все лучшее, что было в нас —
Была лишь юности примета.

Мы стали суше и грубей:
Для жизни крепкие орешки.
И сколько беды в нас ни бей —
Трудней проделать в шкуре бреши.

Но сок и цвет наш навсегда
Исчез. Мы — люди-сухофрукты.
Очарования вода
Ушла из нашей тихой бухты.

Что ж рассказать... Какие есть
Известья, новости? Иль нету?
Есть, есть, и если б не болезнь,
Чего б я счас сказать смогла об этом!

Но я молчу. Мне завязал
Уста холодной жесткой нитью
Недуг таинственный иль сам
Тот остыванья покровитель.

Я все болею. Плохо сплю.
Скорблю, бешусь и изнываю.
И даже к шагу, что в петлю,
Близка я иногда бываю.

2000, октябрь


Рецензии