И радость нот, наперекор Судьбе

"Его давно пора уже списать", -
Кивал прилежный камертон в печали.
"Дрова", - прилипло слово, как печать,
Рояль молчал, и клавиши молчали.

"Дай мне хоть раз, о, Боже! Только раз!
Отдать, раздать высоких чувств звучанье"!
Никто не видел у рояля глаз...
Но слышал Тот, Кто ярче всех в Сиянье!

 … коснулись клавиш руки мотыльком -
Легко-легко, воздушно, очень нежно,
Журчали ноты, пели ручейком,
С особо чистой дрожью безмятежной.

Так всходит в небе первая заря,
Вспорхнув из рук безмолвно-тёмной ночи,
Так шёпот губ: "Прости!" у алтаря -
Аккордом высится над действом прочим.

      Вздохнул рояль, не веря сам себе,
      По залу вдаль пронёсся частый цокот,
      И радость нот, наперекор Судьбе,
      Уже неслась под чей-то звонкий хохот.

      А он играл, Маэстро-ювелир,
      И что ему земное притяженье?
      Вплетал он краски в чёрно-белый мир,
      И эхо радугой звучало в отраженье.
    
       Ласкал и гладил клавиши артист,
       Последний такт, как Небу поцелуи.
       Рояль, дрожал... светился Пианист!
       Стучало чьё-то сердце: «Аллилуйя!»

(ВАГУ ПАПЯНУ, С ПОЧТЕНИЕМ СЕРДЦА)