Жасмин и розы

Посвящается Николаю Тибо-Бриньолю.

В нашей жизни, порой, неоправданный риск
Превращается в горькие слёзы...
На Михайловском, в парке, стоит обелиск,
Над которым склонились берёзы.

В правом нижнем углу, на могильной плите
Фотография юного Коли:
Доброта и решительность в каждой черте
Двадцати двух годочков,ни боле.

Николай был красив, и глаза - как туман,
Обаятельный, нежный и пылкий.
На привалах девчонки сходили с ума
От его лучезарной улыбки.

Он особых услуг у судьбы не просил
На тропинке, тернистой и узкой.
По отцу он фамилию гордо носил
Потому, как считалась - французской.

В коридорах УПИ и в таёжной глуши
Жила в нём необычная карма:
Сочетание русской весёлой души
И французского, лёгкого шарма.

В небольшой деревушке, над тихой рекой,
Жил он в маленьком домике с садом.
До родного УПИ дотянуться рукой
И соседи хорошие рядом.

И бывало на встречу, с вечерней росой,
Когда солнце оранжево светит,
Приходила в тот домик девчонка с косой,
И всегда приносила букетик.

На рабочем столе, в серебристый кувшин,
Где стекляшки играют, как слёзы,
Иногда, она ставила белый жасмин,
Иногда, - тёмно-красные розы.

И сидела, к нему прислонившись плечом,
Нежно гладя ладонь Николая.
Всё беседы вела, как всегда, ни о чём,
За вечерней зарёй наблюдая.

Блики красных лучей по букету скользят,
Лепестками бутоны прижались.
Был покой, и её голубые глаза
В серебристом стекле отражались…

И когда от страданий катилась слеза,
И туманился склон каменистый,
До последнего видел он эти глаза,
И кувшин на столе, серебристый...

С той поры, как его позвала на покой
Не простая, «стихийная сила»,
Не приходит никто в этот дом за рекой,
Даже та, что букеты носила.

Пал сырой полумрак от прикрытых гардин
На любимое Колино место.
Сиротел без цветов одинокий кувшин,
И в подушки рыдала невеста…

На Михайловском скорбно нависли кресты -
Дань безжалостной жизненной прозы.
И ему, до сих пор, кто-то носит цветы:
То жасмин, то прекрасные розы.

* - Николай Тибо-Бриньоль, участник похода группы Дятлова.