Очаровательный сон Семиона Болтшлиценберга

          Я прямо сказал ему:
- Сеня, этот псевдоним тебя до добра не доведёт…
На что он мне ответил, разливая коньяк:
- Знаешь, Матюша, а я ведь не добра ищу, но истины…

          Выпили, и он начал свой рассказ.
- Слушай меня внимательно, я этот рассказ сам писать не буду – отдаю на твоё перо…
- Польщён, но чем моё перо лучше твоего?.. – я был действительно смущён, ибо в писательстве равняюсь на него.
- Ты мне друг?..
- Ну, вот – начинается… перестань… не люблю я этого – ты меня уважаешь, давай на брудершафт и всё такое…
- Тогда слушай и запоминай, и учти, первая контрамарка на премьеру моя… но прежде, ещё по одной – для куражу…

          Выпили. Он продолжил.
- Есть тут одна писательница, называется – Гора Искушений… представляешь, погремуха…
- Знаю, читал – сплошь любовная лирика…
- Именно… Но я имел неосторожность завести с не почтовый роман – понимаешь, да? – не на публике – рецка-ответ, рецка-ответ, а электронкой – сугубо и тайно… И ты знаешь, я ночами не сплю – намедни, просидел ночь: сочинял, отвечал на рецензии и прочее… и уже под утро, дай, думаю, гляну, что у меня в почте творится… открываю, а там – завал… и среди прочего, смотрю, Гора Искушений рисуется… открываю, читаю: «Доброй ночи, Семион Андреевич! Завтра воскресенье, и если Вы свободны, приезжайте ко мне на дачу – будет очень интересно и приятно… Если согласны, пришлите голубку с весточкой, я укажу расписание, с какого вокзала, и до какой станции, а там я Вас встречу на машине. Маргарет.»  И фото – прямо скажу, интереснее, чем в резюме, но… но мы-то с тобой знаем, что все эти дамочки молодятся – выставляют портреты двадцатилетней давности, или своих подруг, или дочерей, или из интернета… а на самом деле, там полтинник, как минимум… В принципе, для художника и это не важно, важно другое – душа горит вдохновением, а для картины фактура нужна… И я, чисто из дружеских соображений, ради тебя, дорогой, зная, что ты монах – стоишь на одной ноге, как Симеон Столпник…
- Сеня!..
- Не возражай, друг! Тем более, что всё уже произошло… Наливаю…

          Выпили. Он продолжил:
- Пишу ей – «Согласен»… тут же получаю инструкции – словно караулила, представляешь?.. собираюсь, выхожу из дома… Сел в электричку… думаю, давно не ездил этим транспортом – буду тихо сидеть, и внимательно впитывать впечатления – писателю всё сгодится… да где там – через две остановки уснул, как сурок… и снится мне сон: бреду я какими-то мрачными лабиринтами, каких-то производственных помещений… и не радует меня это путешествие – ой, как не радует… но выхода не нахожу… и людей не встречаю – ужас… и всё в серо-коричневых тонах… и вдруг вхожу в цех, и вижу, конвейер движется, а на нём кирпичи, и человек стоит, и кирпичи эти сортирует: хорошие в одну сторону, брак – в другую… Что Вы делаете? – спрашиваю… Работаю, – отвечает, – кирпичи делаем для строительства мироздания… представляешь, какой пафос… но этот ответ меня, почему-то, успокаивает и я умоляюще интересуюсь: а, скажите, любезный, как отсюда выбраться?.. Вот так прямо идите, и после рохлы, гружёной мешками с песком, свернёте налево, а там сами увидите… – и я пошёл, как указано, и вышел к проходной… но я хоть и сплю, но понимаю, что у меня нет пропуска, а там человек с револьвером сидит – видимо, производство секретное – почтовый ящик… Я обратно, бегом… но сбиваюсь с маршрута и попадаю в цех, где работают одни женщины – вологотские кружева вьют, или плетут, или вяжут – не знаю как правильно сказать – коклюшки кругом, катушки с нитками… и атмосфера такая лёгкая, прозрачная, располагающая к любовной лирике… они подходят ко мне, трогают, целуют… приятно… я спрашиваю их: красавицы, как отсюда выбраться не через проходную – у меня пропуска нет?.. Лезь, говорят, в это окно и, мимо свалки, на пустырь, а там сам всё увидишь… Я так и сделал… выхожу на пустырь и сразу солнце хлынуло, и перспектива открылась благодатная: песчаный берег, море, и в руках у меня удочка – но без удилища – на мотовиле… точнее, в одной руке эта удочка, а в другой – мякиш белого хлеба… и, значит, мну я этот мякиш и думаю: как же это я наживку забыл – этого мякиша всего на один заброс только и хватит… Спускаюсь по песчаному склону к воде, насаживаю мякиш на крючок, забрасываю… и вижу, клюёт – повело и утаскивает поплавок под воду… тащу – тяжесть неимоверная… думаю, акула – не меньше, или тунец, или марлин… тяну, тяну, тяну… вытягиваю… Не знаю, сможешь ли, Матюша, представить, но вытянул из воды удивительно странное существо: округлое, покрыто бежевой сеточкой, как дыня, но гораздо большего размера и лёгкое, как воздушный шарик… и, главное, боль его мне передаётся… осматриваю его и вижу, я его крючком за живот зацепил… и оно плачет… и я плачу, представляешь – держу его на руках, смотрю на крючок в животе и плачу… потом опомнился, аккуратненько вытащил крючок, и ты не представляешь, друг, это существо стало улыбаться мне – и от этой улыбки такое счастье – такие радуги по всему сердцу – расшибись в дребезги – не успокоишься… И я бы точно проспал, по случаю такого счастья… но чувствую кто-то меня толкает в плечо – открываю глаза – контролёр – предъявите билет, говорит… А какая станция следующая, спрашиваю?.. Манихино, говорит… Я показал ему билет, поднялся и направился к выходу… Вышел из электрички – поздняя осень, смурно, сыро, безрадостно… поднимаюсь по ступеням перехода, перехожу платформу, спускаюсь… вижу, стоит «ситроен», четвёртой серии, хечбек – цвет потрясающий – оранжево-сиреневый с нежно-бирюзовым отливом в глубине… увидела меня, выскочила, и, во всю ширь, в объятия… и, не поверишь, точно, как на портрете в письме – блондинка, тридцати семи лет, муж вечно занят собой…

          Он замолчал, и молчал с каким-то блаженным выражением лица – видимо находясь там – на даче, в Манихино.
          Композиция рассказа мне была уже видна и, в принципе, такой финал вполне удовлетворителен, как финал литературного произведения – дальнейшие подробности меня не интересовали – я не собирался давать нравственную оценку поведению моего друга, она и так вполне очевидна – не моё это дело – я мысленно поставил точку.
          В наступившей тишине, я стал оглядывать комнату, в которой мы сидели. Ничего особенного: большой плоский телевизор на стене, шкаф с книгами, компьютерный стол, два кресла, занятых нами, журнальный столик с коньяком и нехитрой закуской, на стенах чудные акварели его жены – всё мне знакомо… и вдруг вижу, на тюле бабочка – жёлтая – похоже, лимонница…
- Сеня, смотри, бабочка!
- Да не кричи ты так – соседей перепугаешь… она давно здесь – ручная уже… откуда взялась не знаю… я её малиновым сиропом кормлю – видишь, на подоконнике блюдце… – он поднялся, взял со стола лупу, протянул мне, – На рассмотри… обрати внимание, какой длинный у неё хоботок и как она разворачивает и сворачивает его в спираль…
- Да… интересно… а крылья какие красивые…
- А ты знаешь, что крылья бабочкам служат ещё и как солнечные батареи…
- Она, наверное, сильно страдает – солнца-то нету…
- Хороший образ – страдающая бабочка… однако вернёмся к людским страданиям… Но, прежде, выпьем… и выпьем за тебя…
- А почему за меня?..
- Потому, что ты у нас кремень… несгибаемый клинок… инок… воин Света…
- Ну-ну-ну… чего это тебя понесло – мало выпил что ли?..
- Признайся честно, ты ведь уже поставил точку в этой истории…
- Да.
- Напрасно… напрасно… меня интересует… очень интересует, как ты опишешь в подробностях происшедшее там, на даче… и дальнейшее развитие моих с ней отношений…
- Зачем тебе?..
- Хочу сравнить с образцом, который мне прислала Нимфолита Грохотурова… вот тоже имечко, да... Господи, как в сумасшедшем доме...
- Зачем тебе это?..
- Хочу сравнить мужское видение и женское… и угадаешь ли ты истину… она не угадала…


17.11.13
17:37