Изольда. Реальная история жизни

Часть 1.

Тоненькая, бледная девчушка-стебелёк, большие с длинными, загнутыми вверх ресницами, синь-неба глаза, легкие, разлетающиеся в разные стороны, от малейшего ветерка – волосёнки… Безобидное, пятилетнее существо, часто предоставленное самой себе, так как мама с папой очень занятые и серьёзные люди. Папа – военный, мама – директор ресторана. Им некогда заниматься Изольдой, некогда ходить с ней в кино или на речку, некогда ходить в парк на качели и карусели, но зато каждое лето они «вывозят» ее на море. Хотя, если по-правде, то они просто берут её с собой. Ибо даже там, она сама строит песочные замки, собирает красивые камешки и ракушки, сама себе рассказывает сказку о рыбаке, который жил «у самого синего моря», может быть, даже у этого…Вообщем, всё так же, как дома, только мама с папой на расстоянии взгляда.

Изольда росла. В жизни семьи ничего не менялось, только папа стал чаще задерживаться на службе, а командировки с каждым разом ставали длиннее. Изочка скучала за ним, может быть и не сильно, но, ей его не хватало. Тем более, что он хоть и редко, но проверял дневник, помогал решить трудную задачку или разобрать сложное предложение, а перед сном читал или рассказывал сказки.

Мама приходила с работы очень поздно, папа высказывал своё недовольство. Слово за слово – начиналась ссора. Папа упрекал маму, что она снова чего-то «нализалась», лучше бы это время провела с дочкой, ведь она мать, а не кукушка… Изочке становилось страшно. Она хорошо знала этих птичек и боялась: вдруг и вправду мама превратиться в такую же рябенькую птичку и улетит далеко-далеко, в неизвестную страну, с коротким и загадочным названием «Юг».

Когда папу «начальник навсегда оставил в командировке», Изочка долго плакала, стараясь, чтобы мама не замечала ее слез, читала кукле те сказки, которые читал он, или рассказывала, подражая его голосу… Так и засыпала не дождавшись маму. Сквозь сон часто слышала мужской голос. Голоса менялись, но однажды, проснувшись утром, увидела на кухне чужого дядю, который приветливо улыбнулся, протянул большущую руку и сказал: «Ну, здравствуй, Изочка! Давай знакомиться. Я - дядя Ваня. Ты разрешишь мне жить с вами?» Ей вспомнился папа, его строгость, требовательность, иногда жесткость, а этот дядя вовсе не страшный и голос не грубый как у папы, и… улыбается. В знак согласия молча кивнула головой. Дядя Ваня хотел погладить ее светлые волосики, а Изочка вся сжалась в комочек, ожидая пощечины или какого-то иного грубого действия, но ощутив доброе, ласковое прикосновение, от которого потеплело в маленьком сердечке,она расплакалась навзрыд от переполнивших противоречивых чувств. Дядя Ваня прижал к себе, стал успокаивать, хорошо понимая, что происходит в душе у маленького существа …

Прошло много лет… Девочка превратилась в красивую, статную девушку, очень похожую на знаменитую киноактрису Вию Артмане. Недостатка в поклонниках не было, а ей по-настоящему нравился только один, который не нравился маме. И даже дядя Ваня, (к тому времени уже называла его папой), был категорически против жениха. Но Иза была непреклонна. Ведь Коля Пеньков самый лучший, самый красивый, самый любимый… Вообщем – самый-самый! Ведь ухаживал как! Подарки сыпались градом: духи, цветы, конфеты, кино, театр, концерты, прогулки на лодке… В обхождении – сама галантность! Подруги (от зависти!) тоже отговаривали, чуть ли не до последнего шага, когда она переступила порог ЗАГСа. Да! был несговорчив. Да! всегда настаивал на своем. Да! никогда ей не уступал… Но, ведь он Мужчина! Он должен быть таким: серьёзным, волевым, целеустремленным. В итоге же получилось так, как она совсем не предполагала…

Он её - задавил! Просто - уничтожил! Уничтожил как человека, как женщину, как думающее существо, хотя говорил, что безумно любит, что она самая лучшая, самая красивая, самая умная… Но это – потом… Первый год совместной жизни проходил в том городе, где жили их родители, то есть там, где он просто не имел возможности показать своё настоящее «Я». А пока всё было хорошо, красиво, тихо и спокойно, жизнь ладилась, они привыкали друг к другу. В связи с переводом мужа военнослужащего к другому месту службы, Изе пришлось перейти на заочное обучение в институте. Подруги? – снова завидовали! Ведь уезжали - за границу!

Долгие сборы «в дальнюю дорогу» наконец-то завершились, вещи отправлены, билеты куплены. На вокзал пришли все, кто смог: сослуживцы, знакомые, друзья, соседи… Первое время, пока шло обустраивание предоставленного жилья, пока шло привыкание к условиям жизни «в закрытом пространстве», к новым товарам, ценам, деньгам, семейная жизнь, в какой-то степени ещё походила на семейную… Но дальше… Дальше началось непонятное, невообразимое, необъяснимое… Коля постепенно превращался в домашнего тирана, деспота. Придирался к каждой мелочи, чуть ли не к каждому слову… Не ту подала тарелку, не так положила ложку, плохо погладила рубашку (брюки, галстук)…Зачем купила молоко, если надо было купить кефир! От окриков у Изы выпадали из рук не только ложки или вилки, но и тарелки. Это злило его еще больше. А деваться-то ей некуда! Оттуда просто так, собрав чемодан, не уедешь – паспорт в воинской части… Жаловаться в политотдел или командиру? Кто поверит? Он хороший специалист «золотые руки», веселый, общительный, компанейский. Выпивает? – так мы все немного выпиваем… Дошел до того, что начал бить. Бил так, чтобы не оставалось следов, не появлялись синяки, прекрасно зная, что уже носит под сердцем его ребёнка. А она? Она, (пока что) его любила.

Радовался ли Николай своему будущему отцовству? Определить было невозможно. На словах – «да», а на деле? – выглядело сомнительно. Совместные прогулки, походы в кино, к знакомым, прекратились после того, когда стал заметен растущий животик. Находились разные причины, чтобы не идти туда, куда хотелось ей, якобы в ее же пользу: то далеко – вдруг станет плохо; то – многолюдно, вдруг кто-нибудь толкнет; то – плохая погода, а если хорошая – вдруг пойдет дождь, она может промокнуть, заболеть, а лекарство принимать нежелательно… Прогуливалась с кем-нибудь из новых знакомых женщин, но чаще одна.

Наконец-то родился ребёнок! Мальчик! Отец отметил рождение наследника как подобает – с размахом! С таким размахом, что на пеленки-распашенки денег почти не осталось. Выручили друзья – до зарплаты. На этих «отметинах» всё отцовство Николая закончилось, не начавшись, как следует. Назвали мальчика в честь отца, других вариантов не могло быть! Рождение сына никак не изменило отношение к Изольде. Никакой моральной поддержки, никакой помощи, все те же окрики, то же недовольство, те же придирки по мелочам… Как дожила до отпуска? Как-то дожила.

По бледному, почти обескровленному лицу, по худобе, родители поняли всё, с первого момента встречи. Но, будучи умудренными годами, не подали вида. Мама разными вопросами выведала у Изы причину ее состояния. Отец тайком провел «конкретную» воспитательную работу с нелюдем-зятем, а тот клялся и божился, что сам не понимает, почему «такое» позволяет. Отпуск прошел тихо, мирно. Съездили на море, (вспомнилось детство!) хорошо отдохнули. Николай был сама ласка, нежность и обаяние. Чудесный, заботливый отец, любящий муж!!! Но пришла пора возвращаться к месту службы…

Часть 2.
И снова открылись врата ада. Вечерами, дожидаясь мужа, она высматривала из окна, и, определив по шатающейся походке его состояние, хватала Коленьку, заранее приготовленную одежду и почти бегом скрывалась в близрасположенной роще. Там росло толстое, в три обхвата, старое дерево, вернее их было два, сросшихся (еще в детстве) стволами. В образовавшемся таким образом углублении, нашла приют и защиту от домашнего тирана. Первое время Николай искал ее у соседей, знакомых, но те ничего не могли сказать; ходил вокруг дома, заглядывал на детскую площадку. Однажды зашел и в рощу, остановился в нескольких метрах от спасительного дерева, звал, матерился, угрожал… Постояв некоторое время, ушел домой. Изольда, затаив дыхание, молила Бога, чтобы не хрустнула ветка под ногами или не заплакал сыночек. Дождавшись пока стемнеет, посмотрев, не горит ли в окнах свет, возвращалась домой.

Были, конечно, и светлые дни: без ссор, побоев и придирок. Николай «выводил» жену с ребёнком «в люди». Ходили в кино или на концерт, ездили с друзьями «на природу». Иза светилась от счастья, стараясь хоть на день, на несколько часов, забыть страхи и ужасы… Но, через пару дней всё возвращалось «на круги своя». За год в календаре можно было насчитать всего 7-8 десятков, отмеченных «плюсом» дней, остальные – с «минусом», то есть «пьяные».

Узнав, что в части сменился замполит, в конце концов решилась пойти к нему за поддержкой, советом, помощью… Да, это оказался действительно порядочный, мудрый человек. Неизвестно что и как говорил он Николаю Пенькову, но «пошептало» основательно и надолго. Прекратились пьянки, побои, матерщина… Сначала Изольду это настораживало. Месяц-два ждала какого-то подвоха в любой день, в любой ситуации, но постепенно, как и любой человек привыкает к чему-то хорошему, так и она «привыкла» к нормальному обращению мужа к жене. При случайных встречах, замполит всегда спрашивал о семейных делах, о здоровьи Коленьки. Она каждый раз благодарила его, с трудом вспоминая почти забытые переживания…

Почти в любви и согласии, прошли годы пребывания за границей и, конечно же – поездки в отпуск. Она заочно училась, благополучно переходила с курса на курс. Каждый раз, когда ехала на сессию, в Бресте её встречали папа или мама, а то и оба вместе. Забирали маленького Коленьку к себе, а она ехала в институт. Снова похорошела, расцвела той красотой, которая бывает у любимых женщин. Муж, конечно, ревновал, но «в рамках дозволенного», а она любила своего Коленьку, как во время расцвета их романа.

Огорчало только одно: младший Коленька никак не мог выбраться из постоянных болезней. Врачи успокаивали, говорили, что просто не подходит туманно - дождливый климат этой страны, (особенно «добивали» зимы!), и если уехать туда, где больше солнца, то болезни сами собой исчезнут… Тем более, что до «отвальной» осталось всего 8 месяцев, она съездит еще раз в Союз, (в мае госэкзамены!) заодно отвезет кое-что из вещей, да и Коленьку оставит у родителей, чтобы не таскать ребёнка лишний раз по вагонам и вокзалам… Наверное так оно и было бы, если бы НЕ…

Случилось непредвиденное событие, сыгравшие в судьбе Изольды важную роль. Замполита забрали в Москву на повышение, на его место приехал молодой, не опытный… И Пеньков постепенно «отпустил тормоза». Первое, что он сделал – не сказав ничего Изе, порвал вызов на госэкзамены. Когда узнала об этом, было поздно что-либо изменить. Ну а дальше… пошло-поехало, правда без побоев, но хрен редьки не слаще, тумаки и пощечины возобновились.

Часть 3.
А в это время папа демобилизовался из Армии, и для дальнейшей жизни они с мамой выбрали красивый, зеленый, старинный город Ч, куда и переехали в предоставленную МО, новую квартиру. Пеньковы же вернулись туда, откуда уезжали за границу. Изольда осталась без родительской поддержки, а Пеньков радовался тому, что наконец-то избавился «от надзора». Конечно, изредка приходили бывшие подруги, но у них свои семьи, заботы, дети. Родители часто звонили, расспрашивали о житье-бытье, о здоровьи Коленьки. Иза старалась отвечать бодрым голосом, не вдаваясь в подробности семейной жизни, всё же надеясь, что Николай остепенится, ведь растет сын, ему надо уделять внимание. Права поговорка: «Горбатого могила исправит»… В какой-то степени он утихомирился, зато появилась любовница, существование которой не скрывал. А что скрывать? если ночевал там чаще, чем дома.

Сколько бы так продолжалось – неизвестно, так как утром одного из выходных дней, когда Пенькова какраз дома не было, без всякого предупреждения приехал Иван Петрович, преодолев не близкое расстояние. Оглядевшись по квартире, задав Изе несколько вопросов, голосом, не терпящим никаких возражений, сказал: «Собирай, дочка вещи свои и внука, да побыстрее! Надо успеть на вечерний поезд. Развод оформишь позже». Она не знала радоваться ей или плакать от такого поворота судьбы… Вот так очутилась в красивом, зеленом, древнем городе Ч.

Годы шли друг за другом. Коленька рос, болел, но не так часто и сильно, все-таки климат был помягче, чем на ее родине, и не такой сырой, как за границей. Дедушка с бабушкой заботились о его здоровьи, возили на море, в санатории. Она работала, к поклонникам относилась настороженно, опасаясь «повторения пройденного». Но, видимо, земная жизнь не может уйти в небытие, любви не испытав, послав того, кто в мире всех дороже, наперекор уму и трезвость всю поправ…

 Сейчас уже не вспомнить при каких обстоятельствах познакомилась с Виктором. Женщина - остается женщиной… Ей всегда хочется мужского внимания, ласки. Хочется поговорить, или просто помолчать, склонившись на плечо, сходить в кино, или пройтись вечерним городом. Виктор был одним из тех, немногих мужчин, кто умел любить и понимать. Зрелый умом, серьезный в поступках и суждениях мужчина. С Колей быстро нашли общие интересы: вместе что-то мастерили, ходили на рыбалку, делали мужскую, и не только, работу по дому. Иза была счастлива! Только сейчас она поняла, ЧТО значит - любовь! Любовь взаимная, приносящая радость в дом, улыбку на лице, сияние глаз… ежедневное, ежечасное! Красивыми птицами пролетели годы…

И – рухнуло всё! Развалился Союз – великий и могучий… Предприятия исчезали один за другим, как мыльные пузыри, зарплату не платили, пенсии родителям задерживали, в магазинах – совершенно пустые полки… Господи! что это были за годы?! Отключали электричество на работе, в жилых домах по графику и без графика, керосиновые лампы расхватывались моментально. С наступлением вечера сёла погружались в кромешную темноту, только где-ни-где теплился тусклый огонёк керосиновой лампы, а то и свечки… Всё напоминало старшему поколению послевоенные годы… ПОСЛЕ военные! Куда-то враз исчезли коровы, овцы, свиньи, лошади из колхозов. Трактора и комбайны очутились «в личном пользовании», но работали недолго – не стало бензина, так и ржавели на полях, во дворах, в лесопосадках, их растаскивали по частям – что кому пригодится в хозяйстве.

А тут еще и горе, свалившееся горной лавиной, неожиданно и жестоко – от инфаркта умер Виктор – Витя – Витенька… Жизнь превратилась в выживание. Вставали с Колей вместе с восходом солнца, шли собирать по урнам и скверам бутылки, чтобы сдать и купить потом на копейки какой-то еды. Коля отправлялся «с добычей» на приёмный пункт, она – на работу, зайдя предварительно в магазин за кубиком «галины бланки». Разводила кипятком – обед на рабочем месте. Домой не ходила, объясняя родителям, что много работы, а в действительности – берегла силы, оставляя таким образом для них свой «паек».

По такой же причине на перерыв не ходили многие. Приносили из дома, кто что мог: кто картофелину, кто морковку, кто листочек лаврушки - варили общий супчик… Так начиналась «незалежність». В сёлах, конечно, было легче, там своя еда… О чем говорить? если половинку кубика той же «галины», жена заваривала мужу «на завтрак», а другую брала себе «на обед». Буханка хлеба делилась, наверное, как в военное время – на три – четыре дня на всю семью… Всё проходит…

Ушли и эти годы, забрав за собой тысячи жизней… Самым страшным, самым черным был год, когда один за другим «ушли» папа и мама. Как устояла? Как сама не свалилась от такого горя?! Осталась одна-одинешенька в чужом городе и, теперь уже, в чужой стране… Наверное, только забота о сыне, да вера в Бога, держали ее на этом свете. Даже имея какую-либо специальность, устроиться на работу – невозможно, а у Николая никакой профессии за плечами.

 Школу закончил «с натяжкой». Учился плохо, не потому, что не хотел, а просто – не понимал. Не понимал алгебру, химию, физику, математику, историю, иностранный… И потому у сотрудников и знакомых вызывало недоумение, когда она с нескрываемой гордостью рассказывала о том, как Коля «с успехом прошел собеседование и его зачислили в университет». Какое собеседование? какой университет? – толком не могла объяснить. То ли не хотела, то ли сама не знала, но глаза сияли, и была довольна, почти счастлива…

До тех пор, пока через несколько месяцев он не приехал домой – помыться? переодеться? отдохнуть… Увидев сына, в обморок не упала, но глазам своим не могла поверить, что ЭТО ее сын! Черный от худобы, с непонятным выражением глаз, непонятными речами «о новой философии жизни».

Часть 4.
Своими переживаниями поделилась с одной сотрудницей, можно сказать – с приятельницей. Только с ней она могла поговорить откровенно на любую тему, зная, что не будет никаких осуждений, отнекиваний и поддакиваний, а будет реальный взгляд «со стороны». «Вот ты умнее меня, скажи…» - обычно такими словами начинала разговор. В этот раз ничего не смогла произнести, переступив порог кабинета, едва закрыв за собой дверь, разрыдалась. Выпив поданную ей воду, успокоилась. Стали складывать «мозаику» из того, что удалось вытянуть из Коли. И получилось… Ничего хорошего - не получилось! Какая-то религиозная секта – пришли к такому выводу. К тому же индуистского(?) направления. Нет, «рама Кришна, Кришна рама» он не пел, но картинки – иконки прикрепил на лоскут красной ткани, то есть, сделал свой иконостас, к которому категорически запретил прикасаться. Умоляла, упрашивала не возвращаться туда но, он «дал клятву», он «прошел обряд»… Уехал, не предупредив, когда Иза была на работе.

Такие приезды – отъезды повторялись несколько раз и с каждым разом физическое и психическое состояние становилось хуже и хуже. Приехав в очередной раз, он еле-еле зашел в квартиру и, не раздеваясь, упал на кровать. Раздела, сонного помыла, как смогла, вызвала «скорую», утром участкового врача… Истощение организма. Откормила, отпоила, себе отказывая во всем. Но, если бы только это. А что делать «с мозгами»? Опять – «ты умная, скажи!» Сказала: «Нужен психиатр, не психолог, а именно психиатр!» Рассердилась, разозлилась: «Что он – дурак по - твоему?!» «Не дурак, но психика сильно нарушена. Ведь нормальный не будет выбрасывать вещи в окно, не будет писать на спине твоего пальто «Виновна!», не будет поливать цветы кипятком, «чтобы продезинфицировать корни», не будет рвать фотокарточки или подрисовывать бабушке, дедушке и тебе усы, хвосты, бороды и рожки». Согласилась с доводами, но обиду затаила… А когда однажды вечером, забыв ключи, вышла в магазин за хлебом, вернулась к закрытой изнутри двери. Звонила, стучала, звала. В ответ: « У меня нет никакой матери». Пришлось выбивать замок, вызывать бригаду «добрых молодцев» в белых халатах, так как обычная «скорая» в этот раз уже не захотела приезжать… Много времени было упущено, слишком много..

Снова сотрудница оказалась права: «И откуда ты всё знаешь?!» «Книги читаю! И тебе давала, но ты отказалась, даже в руки не взяла, а там всё четко, ясно написано, даже не специалисту понятно. Оформляй сыну инвалидность». «Зачем? Его подлечат, пойдет на работу»… Подлечить-то подлечили, но куда бы Центр занятости не направлял, брать на работу никто не хотел, отказывали под разными предлогами. Если же удавалось устроиться, то после трех-четырех месяцев, снова происходила встреча «с добрыми молодцами».

Как ни горько было признать правоту сотрудницы, но книгу пришлось прочитать. Только легче от этого Изольде не стало, хоть и поняла свою основную ошибку, а, может, и не ошибку? Ведь ни одной матери не хочется осознавать, что твоё дитя, твоя кровинка, твой сыночек НИКОГДА не приведет в дом девушку и не скажет: «Мама – это моя невеста!» Никогда не будет внука или внучки, не будет детского запаха в квартире, разбросанных игрушек, маленькой одежды, не придется рассказывать или читать сказки, водить в детсад, а затем в школу… Ни-че-го ЭТОГО не будет! Сколько слёз выплакала! Сколько часов простояла на коленях перед иконами в церквях, монастырях и соборах - одному Богу известно… После очередного курса лечения, инвалидность оформляло спецучреждение… Тихой рекой плывут (уже пенсионные) годы…

А сын?.. Сын, похудевший до неузнаваемости, рано поседевший, с запавшими черными глазницами, с устремленным куда-то вперед поверх людских голов, горящим взглядом, прямой как жердь, дважды в день обходит «владенья свои», иногда меняя «разработанные» им же маршруты. Дорогу переходит только на перекрестках, резко выбрасывая вперед правую руку, как регулировщик, видимо, указывая себе направление, поворачиваясь то влево, то вправо, как солдат в строю, строго под прямым углом…Каждый год весной и осенью болезнь обостряется, тогда снова – больница… «И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь» им…

P.S. Последняя фраза: Н.В.Гоголь «Сорочинский ярмарок».
Ноябрь, 2013г.

P.S. Прошло несколько лет со времени публикации.
Неизвестно почему, когда и по какой причине весной 2016 г. пришлось Николаю "встретиться" с циркулярной пилой, которая в одно мгновение лишила его всех пальцев, оставив только нижние фаланги от больших. Он всё так же дважды в день ходит по своим маршрутам, только руки, перевязанные бинтами, прячет в карманы или складывает за спиной одну на другую.

Май, 2017г.