Александр Македонский - Глава VIII - Вавилон

ГЛАВА  VIII

ВАВИЛОН

«Царь  задержался  в  этом  городе  дольше, чем  где  либо,
но  ни  в  каком  другом  месте  он  не  причинил  большего  вреда
военной  дисциплине. Нет  другого  города  с  такими  испорченными
нравами, со  столькими  соблазнами, возбуждающими
неудержимые  страсти».
                Квинт  Курций  Руф (Кн.V. Гл. 1-36)


1
Мазей  сдал  Александру  Вавилон.
Без  боя  сдал, зато  и  жив  остался,
И  тут  уж  он  на  славу  постарался –
Цветами  путь  устлал, хамелеон!
Царь  милостив  был  после  жаркой  битвы.
Услышал  Геркулес  его  молитвы!
Дают – бери! А  было  там, что  взять!
И  он, конечно, всё  прибрал, поспешно,
И  в  дамках  сам, и  Дарию  не  зять,
И  партия  закончилась  успешно.
А  Дарий  в  это  время  был  в  бегах.
Он  позже  обнаружен  был  в  горах.
Совсем  его  покинула  удача –
Своими  же  родными  был  и  схвачен,
Которые  с  ним  были  так  милы.
Но  дохлого-то  льва  пинает  всякий,
И  вот  он  от  родни  дождался  бяки,
И  словно  раб  закован  в  кандалы –
Поступок  отвратительный  и  низкий!
- Увы, не  повезло  же  мне  на  близких!
Пусть  участь  побеждённого  горька,
Клянусь, что  повезло  мне  на  врага!
Мне  жаль, что  должником  я  умираю.
К  богам  о  нём  молитвы  посылаю.
И  мог  бы  только  руку  я  свою
Подать  перед  кончиною  Царю!

2
Вернёмся  снова  в  древний  Вавилон.
Красивый  город! Сказочные  виды!
Висячие  сады  Семирамиды,
Соблазны  и  разврат  со  всех  сторон.
Не  знаю, как  сказать… вавилоняне
Что  только  не  творили  там  по  пьяни!
Возможно, тем  подорван  был их  дух,
(А  был  народ  одним  из  сильных  самых)
Что   все, от  юных  скромниц, до  старух
Любовью  занимались  даже  в  храмах!
Не  знали  обручальных  там  колец.
Родную  дочь  мог  вам  продать  отец,
А  муж – отдать  жену  свою  пришельцу,
Сначала, правда, взбрызнув  это  дельце.
Вино  и  звон  серебряных  монет
Сулили  наслажденье  и  надежды,
И  вскоре  на  пол  падали  одежды,
И  женщины  не  знали  слова  «нет».
И  что  творилось  в  кущах  тех  висячих,
Любой  мог  видеть, если  он  из  зрячих.
Все  приняли  условия  игры:
Устраивали  пышные  пиры,
Где  были  и  торги  совсем не  долги,
И  не  было  спасения  от  оргий.
Короче, там  такой  царил  разврат!
Не  зря  же  был  без  боя  город  взят!

3
А  царь  мог  лишь  примером  быть  для  всех,
И  только  положительным  примером.
Не  то  чтоб  не  хотел  платить  гетерам,
А  мыслей  не  смешал  его  успех.
Наложниц  он  набрал  себе  немало –
На  каждый  день  в  году  одной  хватало.
Когда  ты  победитель, нет  проблем!
Царям  Персиды  так  и  полагалось.
Лишь  царь  мог  содержать  такой  гарем,
Но  и  другим  достаточно  осталось.
С  одной, и  то  не  просто  для  тебя?
Представь, а  что  бы  делал  ты  с  двумя,
И  как  без  них  существовал  в  разлуке?
А  с  третьей, так  совсем  наложишь  руки.
На  них – не  знаю. На  себя – вполне.
Возможен  и  такой  исход  событий.
От  жизненных  спасаясь  перипетий,
Найдёшь  покой  в  петле  или  в  вине.
Печально? Да, мечтать, конечно, можно,
Но, видимо, всё  это  очень  сложно,
Хоть  будь  вполне  удачлив  и  упрям.
К  чертям  гарем! Оставь  его  царям!
Наложниц  жаль – любви  им  было  мало,
И  жизнь  сквозь  пальцы  просто  утекала,
Хотя, конечно, что  ни  говори,
Кому  её  хватало-то – любви?

4
Когда  он  в  Сузах  сел  на  царский  трон,
Не  приступая  к  бою  и  осаде,
Трон  оказался  так  велик, к  досаде,
Что  столиком  воспользовался  он.
Какой-то  евнух  застонал  от  горя.
Когда  его  спросили: «Что  такое?»
Ответил: «Столик  дорог  для  меня –
За  ним  сидел  когда-то  повелитель,
Вкушая  яства  среди  бела  дня,
А  нынче  попирает  победитель
Его  ногами!» - евнух  зарыдал.
Царь  этого  никак  не  ожидал,
И  устыдился, но  Филот  заметил:
Пустые, мол, о, царь, все  слёзы  эти!
Хороший  знак, и  видит  Геркулес,
Не  зря, мол, этот  столик  подвернулся.
А  Дарий – он  бы,  может, и  вернулся,
Но, Царь, ведь  не  бывает  же  чудес.
Не  все, однако, крепости  сдавались,
И  многие  ещё  сопротивлялись,
Хотя  разгром  их  тоже  ждал  и  крах.
Царю, как  будто, был  неведом  страх.
Под  градом  стрел, он  спрашивал: «Не  стыдно
Задерживаться  здесь, и  не  обидно,
Состариться  нам  всем, у  этих  стен?»
Защитникам  грозили  смерть  и  плен.

5
Талестрис*  задержала  лишь  царя,
И  он  на  время  снял  свои  доспехи.
Тринадцать  дней  любовные  утехи
С  царицей  продолжались, и  не  зря!
Явление  Талестрис  и  одежды
Не  оценили  разве  что  невежды.
В  горах  собою  заслонив  проход,
Царица  и  не  думала  сражаться.
Нет, нет  и  нет! Совсем  наоборот!
Царь  вынужден  был  просто  задержаться.
- Отважный  воин  должен  сеять  жизнь,
Не  только  смерть. Немного  задержись!
Какие, всё  же, мудрые  девчонки,
Воительницы  эти – амазонки!
И  триста  женщин  взяли  войско  в  плен,
И  сдался  царь  со  всеми  потрохами.
Соблазны  называются  грехами,
Одновременно  жизнь  даря  взамен!
Однако, в  войске  стали  возмущаться:
- Он  стал  в  одежды  персов  одеваться!
Обычаи  ему  милей  врага,
И  Родина  ему  не  дорога!
Такие  за  спиной  шли  разговоры,
Но  царский  суд  суровый  был  и  скорый.
Так, если  бы  льстецов  не  слушал  он,
То  не  был  бы  казнён  Парменион.

6
Теснины,  и  куда  не  бросишь  взгляд,
Отвесных  скал  холодные  громады.
В  воротах  Сузских  на  его  отряды
Обрушился  смертельный  камнепад.
Огромные  на  них  катились  глыбы!
Всех  персы  здесь  передавить  могли  бы.
И  стрелами  их  было  не  достать,
Хоть  скалы  все  усыпаны  врагами.
Пришлось  поспешным  маршем  отступать,
Подняв  свои  щиты  над  головами.
А  путь  по  снегу, через  перевал
(Один  пастух  дорогу  только  знал),
В  обход  врага, обрывист  и  опасен.
Исход  похода  тоже  был  не  ясен.
Персидский  лагерь  сверху  виден  был –
Просматривался, словно  на  ладони.
Их  к  бою  не  готовы  были  кони.
Считали, что  надёжен  был  их  тыл.
И  здесь  царь  разыграл  всё, как  по  нотам:
Ударила  стремительно  пехота!
Шли  в  полный  рост, считай, средь  бела  дня,
И  вновь  была  устроена  резня.
Немногие, кто  выжил  в  этой  схватке,
Бежали, но добили  и  остатки.
Напрасно  проливали  кровь  и  пот –
Свои  же  не  открыли  им  ворот.

.

ПРИМЕЧАНИЯ:
*Талестрис – царица  амазонок, по  К.К.Руфу.
 По  Диодору, её звали  Фалестрида.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:http://www.stihi.ru/2013/11/21/3459