Тот самый холокост или привет юнне мориц

Мы немало видали пейзажей
Только помним измазанный сажей
Этот старый дырявый вагон
Мы забыли другие уроки
Многой кровью написаны строки
Всех зашедших в расстрельный загон

Там ни дыма, ни пепла, ни сажи
Там не помнит никто уже даже
Про блестящий и пахнущий хром
Как они надевали тужурки
И в лицо нам тушили окурки
Вспоминая вчерашний погром

Может быть где-то русских и мучили
Были то единичные случаи
Нам еще возражают пока
Только вот не случилось идилии
И не встретилось русской фамилии
В руководстве губернских ЧеКа

Все бы это оставить в покое
Не считать уничтоженых гоев
Русаков, бульбашей и хохлов
Офицеров, врачей, инженеров
Православных людей, староверов
Их простреленных сзади голов


Мыло вроде из них не варили
И поэтому быстро забыли
Не осталось очков и волос
Пепел в воздухе здесь не летает
Да и кто их-акумов считает
Не для них, для других холокост

А армяне, индейцы и кхмеры?
Да они ведь неправильной веры
И не ели они пестицид
Я скажу вам для важности вящей
Он один только был настоящий
Этот самый большой геноцид

Так удобно а значит так было
Приготовим вареное мыло
И немного добавим циклон
Как-то так геноцид и случился
Как? Хороший рецепт получился?
Нет? Забыли дырявый вагон?

Ведь их много, дырявых вагонов
Двадцать быть их должно, миллионов
Или больше, мы помним едва
Только памяти дань отдавая
Второсортную часть забываем
Вспоминаем про избранных два


А теперь за их трупы нагие
Вместе служат сейчас литургии
Православный священник и ксендз
Но ничьи обращения к Богу
Им конечно забыть не помогут
Их обидный осёдлости ценз

Юнна Мориц костёр предлагает?
А кого на костёр полагает?
Ополченье в тужурках никак?
Мы ведь люди привычные к крови
Мы затылки свои приготовим
И пойдём и в подвал и в овраг

Повторенья в истории часты
В том числе и для избранных касты
Это помнит у них каждый нерв
Тут и нужно фантазии буйство
Богоизбранность-это искусство
А искусство потребует жертв