Городская осень. Из цикла стихов

1.
На природе стылость,
Сыро за порогом.
В дверь стучится сирость.
Смелость вся продрогла.
Под слепым булатом
Каждое желанье.
В страхе даже атом
Мечен на закланье.
Совесть тоже стынет...
Заходи в обитель,
Будешь ты отныне
Постоянный житель.
Вот и серость тоже
Топчется за дверью...
И тебе, ничтоже,
Дом я свой доверю.
Я тебя отмою,
Я тебя согрею,
Тайну приоткрою:
Славы лотерею...
Но куда ты, младость?
Вечно не на месте!
Посидим-ка в сладость,
Поседеем вместе...
Жизнь под стать той гари,
Что дымит из леса.
Выжиги морали
Зиждят мир прогресса.
Жили, умирали
Люди с добрым Богом...
Завиток спирали -
Весь итог с подлогом.


2.
Лихорадит в улицах, лихорадит дома,
И дома... Все души осень лихорадит.
Жёсткий дождик точно ржавая солома,
Ночь, как люд бездомный, просит Христа ради,
Чтобы глянул с неба луч, хотя бы медный...
Тротуар отсвечивал только свет рекламы.
Ищет взгляда доброго мир больной и бедный.
Тычут в тучи «вилками» храмы с куполами.


3.
Дрожит окно... Страшат ночные звуки,
что рвутся в форточку со стоном ветра...
За шторой явно шарят чьи-то руки,
а до меня — каких-нибудь два метра.

На повороте завизжали шины -
я вскрикнул!.. Нет, сковала немота.
Чей труп в кювете: женщины? мужчины?..
Ах, фантазёр! Картина, да не та.

Вдруг стая полуночников шумливых:
хохочут, что ли?.. Хуже, если -  ссоры.
В плену страстишек пьяных и блудливых
они порой ножом решают споры.

А правит бал осенний дождь-глушилка,
лия на всё расплавленный свинец...
Но есть! Жива! спасительная жилка:
я запер форточку. Не то — конец.


4.
Если тварь какая и крылата,
Не всегда за облака летает.
У меня простора маловато,
Но зато питаться чем хватает.

Одиноко осень доживаю
В тёплой и ухоженной квартире
И других отнюдь не призываю
Подыхать в общественном сортире.

Но не смей, жигалочка с младенцем,
К нам за фортку залетать и в щели:
Зашибёт хозяин полотенцем!..
Мы и так за лето надоели.

Терпит он меня... За что? Кто знает?
Может, суеверием объятый,
Думает, что серафим крылатый
В образе моём над ним летает?..

Только скоро ледяные мухи
Белой стаей, дикой, заоконной,
С неба налетят, как злые духи...
И тогда я сдохну за иконой.


5.
Воздух тяжелый и хмурый.
Серым, сырым тротуаром
Топал мужчина понурый,
Тяжко дыша перегаром.

Плюнул потухшим огрызком
В мимо прошедший автобус:
Грязью водитель обрызгал...
— Чтоб тебе дали... антабус!

Он ускоряет походку,
Полон тревог, бедолага:
— Скоро откроют... На водку
Не было б только аншлага!..

У магазина толпища.
Дверь винотдела открыта.
Лезет он, глазками рыща:
— Где ты, моя Маргарита?

Здесь она!.. Старая сука,
С носом, как выжатый фаллус.
Тарой набитая сумка...
Здесь я — твой любящий Фауст!

...Жизнь износилась, как риза
Модного в бытность фасона.
Бывший актёр и актриса.
Лучшие роли сезона.


6.
На балконе белье трепещет,
Стяги — над балконами.
Стяжательство рукоплещет,
Постиранное законами.

Тяжёлый воздушный шарик
Точкой знака вопроса
По улицам праздничным шарит:
Хочет броситься под колеса.

Но как пустыня трафик.
В домах закупорился люд.
Праздник душе потрафил:
Все как один — пьют.

Живи на халяву! Весело!
На трезвых уже облава.
Реклама лапшу развесила.
Капитализму – слава!
 
Выйдет досуг вечером,
Лыбится, как скелет.
Некуда деться и делать нечего,
Если в кармане – нет.

Погода блёклая, как лицо
Серенького чекана.
Низы и верхи – заподлицо,
В формате TV-экрана.


7.
Утюжит время горы  и долины,
Итожит жизнь дорогу вверх и вниз…
На синем фоне рдеет кисть рябины –
Общественный осенний приз!

Гулящие уткнулись глазом в ноги:
Они в заботах о делах земных.
Сопровождают некоторых доги,
Дворняги жалуют иных.

Сей люд не зол. Опаснее другие,
Те, что на небо взоры навели.
Быть может, ангелы какие
Им обещали трюфели?..

Нет, зарятся они на кисть рябины,
Трясут за ветви: «Оба на! Сорвись!..»
Камнями целят. Будто в наши спины…
Осенняя краснеет высь.


8.
Среди вас я спасаюсь, деревья,
От ненастного, скользкого глаза,
От холодных, слезливых объятий,
В чьих оковах ржавеет листва,
От сует делового безделья,
От мышиной возни спецлабаза,
Где хранятся, хотя и без ятя,
Но все те же пустые слова.

Благовонных соцветий кочевья
Норовят вытоптать сапогами,
Бетонированными столбами
Засадить все порубки дубрав...
Я стараюсь спасти вас, деревья,
Обращёнными к людям словами,
Что звучат в унисон с голосами
Зеленеющих листьев и трав.


9.
Садилось солнце за рекламой,
Где, мол, с жильём уже прогресс,
Не зря же вырубили лес:
Там скоро вспухнет купол храма.

Кровавый отблеск шёл от лужи,
Полдня строчил усердный дождь.
С плаката звал какой-то вождь,
Чтоб никому не бить баклуши.

Толпа вдоль улиц грязь месила,
Врывалась с гвалтом в гастроном,
Пропахший потом и вином,
Которым от людей разило.

На колумбарий больно схожий,
Всяк дом в закатной синеве,
Тая сомнения в себе,
Кряхтел сумняшеся ничтоже.

Но город, клюнув на дешёвку,
Не видел выше своих крыш.
И человек взалкал, как мышь,
Глядящая на мышеловку.

День чахнул…
Городская драма
Который раз влекла во тьму:
Под одеяло иль в тюрьму.
Светилась — лишь одна реклама.


10.
Мигает светофор...
Куда идти?
У перекрёстка «скорая» завыла.
Мы не спешим.
Нам, значит, по пути.
Скажи, куда идти, сивилла?..
А на бульваре жгут листву.
Последнее тепло искрится,
Как жертвенник ночному божеству...
Таинственная жрица,
Куда бы ты ни завела —
Исчезнешь скоро, дочь воображенья.
А там, глядишь, и вьюга замела
Дорогу мнимого преображенья...
А если просто так идти вперёд,
Не зная, что — за поворотом,
Какая истина расхожая нас ждёт,
Рождённая трудом и потом?
Любовь?.. Она — как то тепло,
Что дарят нам искрящиеся листья.
И разве не зачато зло
Там, где добро не без корысти?
С тобой, прохожая, вдыхая дым
Ночной языческой погоды,
Давай смиримся с помыслом простым
По имени — Инстинкт природы.
Земля, как мы, меняет свой наряд,
Узнать надеясь новое блаженство…
И вот уже который год подряд
Не достигает совершенства.
И мы с тобой — сомнительный дуэт
Под голыми ветвями и ветрами.
Так что же делать?.. Божество в ответ
Нам полыхнет осенними кострами.


11.
Сезон взаимных неувязок,
Страстей слезливых и обид,
И гордых деревянных масок
На лицах ветреных харит.

В оконной раме звон мушиный,
Он — эхо свадебных рулад.
И точит колесо машины
Асфальт, кровавый, как булат.

В хмельном бреду о днях цветенья
Родятся бледные грибы.
Жизнь пишет Хартию Паденья
На ржавом листике судьбы.

Под ухарскую свистопляску
Сорит червонцы старый лес.
И чье-то сердце «под завязку»
Любовью прострелил обрез.


12.
День пролетел.
Нетопыри остались — мысли.
Какая ночь пожертвует собой,
Чтоб хищники слепые вдруг ее загрызли?..
И ринулась она в последний бой.
Все доводы собрав, отбросив все сомненья,
Спешит туда, где пусто и темно.
Включает лампочку... И рокового бденья
Желтком маячит в улице окно.
И только через день, а может — два, под вечер,
Взломают дверь и выключат тот свет,
Что был и совестью, и вечностью отмечен...
Не спится городу. Покоя нет.


Илл.: Наталья Гончарова. Ангелы, побивающие город камнями (1911 г.)