Моё невидимое солнце

Сетью трещин проявились сотни гурий,
Внешность с внутренностью магией сместили.
Друг мой ситцевый, оставь затяжку дури,
Да с реальности сотри поляны пыли.

Гладит вскользь хрустальный разум томный дождик.
Разум ввек не растворится, не исчезнет;
Знать, за пазухой души живёт художник.
Тают сумерки, как бес в солёной бездне…

А в могиле - тишина. Фанерный череп
Кроит фразы, что так просятся наружу.
Зашифрованные сны жуками в чреве
Красят хной общенья плоскость в зной и стужу.

И в Меркурии живёт безумья атом.
Медно режут полный штиль сплетенья звуков,
Время ляжет на экраны конденсатом 
Обращая призрак эры в пыльных внуков.

Ренессанса мифы с образом сомненья
Надевают тяжкий груз картонных крыльев;
В сердце зеркало, в гортани кашля звенья,
В измеренье бродит хаос, опостылев

Серым трещинам, представшим перед взором,
Пред Вселенной с красным фруктом в белой длани.
Жаль эпоху, что залатана позором,
Пусть зовёт её кузнец твоих желаний.

Клейкий сон распорет бабочка Сианя,
Древним говором ворвётся в мозг угасший –
Освежит крылом руины подсознанья.
Путь найдёт песчаный крик к порталу башни,

Где неверье зреет в сфере просветленья.
Много больше затемнений в месте сорном –
Там горой окурков тлеют впечатленья
Паранойей в парнике, гудящим горном.

Полумрак в полоску одевает вечность,
Тамплиеры тёмных суток алчут ноты,
Свойства мечутся, уродуя конечность
Проплывая по  годам в реке зевоты.

Сонмы нимф, блудливых гурий и валькирий,
Словно время, форма, вещь, плода огрызок,
Мерно плавятся в тягучем изобилье
Нераспроданных вопросов тех, кто близок.

Грусть и радость отражается в шаблонах
Тленной ярости сквозь ритмы лунной сферы.
Свет мгновенья в раскультуренных канонах
Дробит гранулы беззубой дряхлой веры.

Синий хаос озарит улыбкой Будда:
Пьёт эфир, дымит гашишем, есть растенья,
От ума привык глотать пилюли чуда.
Раз попробуешь – исчезнет измеренье.