каникулы

Зима.
Каникулы.
Мороз
     рисует, лепит, вырезает.
А в небе птицы замерзают
и в теплый падают навоз.

Встаю на лыжи из досок;
они «солдатские» большие…
Отец с работы приволок
(привез на грузовой машине).
 
Ботинки крепятся на кожаных ремнях.
А лыжи тяжелы, длинны – два метра.
Кататься б мне на маленьких по ветру…
Но кто тогда мог убедить меня!..

На солнце снег кристаллами блестел.
Кружилась голова от блеска.
С крутого берега на лыжах я летел
в азарте и в восторге детском…

на скорости я выезжал на лед:
сначала просто…, а потом с трамплина;
учился тормозить и делать разворот;
и падал…, часто смявшись первым блином.

Завязывались ноги в узелок,
слетали лыжи, убегали – не догонишь…
В конце концов устал, как мышь промок…
А ты, ровесник, своё детство помнишь?..

---------------------------------------------

Шестидесятые года…
Свобода…, обновление…,
гематоген – конфеты,
хлеб с солью, с маслом постным, –
вкусная еда,
мороженое – праздник лета…

За пять копеек детское кино.
Политехнический?
     Тогда о нём не знал я.
Дешёвенькое красное вино…
За хлебом очередь…
      и в кассу кинозала.

Смешной по телевизору Хрущёв –
своей, как шар бильярдный, головою,
Гагарин, Робсон, Кеннеди… ещё…
вприпрыжку на рыбалку за плотвою…

Зелёный, как лягушка, Фантомас…,
футбол дворовый до седьмого пота,
и крик истошный брата: «Сенька, пас!!»…
От яблок с дустом и незрелых –  рвота…
    
     -------------------------------------------
    
    
     И так каникулы.
     Зима.
     Смеркается.
     Мороз
     с минутой каждою крепчает.
     Нет сил идти.
     До косточки промёрз.
     Домой добраться мой школяр не чает…
    
     И вдруг: в кромешной темноте
     скрип, сани, «лошадь»…, «дядька» окликает:
     «Садись, пацан! Замёрзнешь на версте! –
     заботливо овчиной укрывает».
    
     Овчина пахнет кислым молоком,
     а сено – сеном, конь – навозом конским.
     Возница погоняет матерком
     и плеткою из кожаной полоски.
    
     Мне хорошо от ласки, от тепла.
     И скрип саней – как лучшая из музык.
     Расслабленно ко сну клонится голова…
     Блаженствующий сладкой дрёмы узник.
    
    
     А вот и дом… родной до боли дом.
     И я бегу, забыв, что мог замёрзнуть…
     Но часто буду вспоминать потом,
     как нынче, когда слишком ярки звёзды,
    
     тревожит сердце светлая печаль,
     и память снова возвращает в детство,
     и с чашкою в руке, и в чашке стынет чай,
     и всё, что помню, – главное наследство.