портрет

Петр Иваныч, прошу!

Петухов подошел к мольберту и сдернул с него атласную материю.
Петр Иванович отпрянул от увиденного к двери.
- Ну знаете ли, Фома Андреич... Вот все ожидал, но такого?... Это же как вы могли?... Это же...
- Вы, братец, подождите недовольство свое высказывать, - перебил его Петухов, - вы присмотритесь...
- Да что тут присматриваться?... Это же черт знает что такое! Что это за женщина? Да и не женщина это вовсе, это же...тьфу! Ну удружили, ну спасибо... Как же я подарю такое Катерине Львовне?
- Вы, братец, ничего в искусстве не понимаете... - Фома Андреич явно оскорбился.
- Да куда уж нам! - огрызнулся Петр Иваныч.
- Вы же как мыслите? - продолжал Фома Андреич, - по-простому, по-деревенски, а искусство, оно знаете ли далеко вперед ушло! Лицо нарисовать - плевое дело, а ты попробуй душу выразить! Тут рука мастера нужна...
- Я может и не смыслю ничего в искусстве, но жену свою хорошо знаю! - защитился Петр Иваныч, - не она это!
- Это потому что глаз у вас замыленный, а я как фотокарточку увидел ее, так сразу и стали рождаться в моей голове образы всякие...
- Я вам фотокарточку не для того давал, чтоб в вашей голове ужасы такие рождались! Я хотел жену мою, Катерину Львовну! Чтобы как в жизни, так и на портрете!... Ну разве что румянца прибавить, да блеску в глаза...
- Я же говорю, что далеки вы от искусства... Румянцу и блеску - это на кладбище хорошо смотрится, прости Господи, а Катерина Львовна ваша в полном здравии, у ней и так выразительно все... И она, как женщина образованная и просветленная оценила бы по достоинству мой творческий накал...
- Ну не знаю, не знаю..., - засомневался Петр Иваныч, но все-таки приблизился к картине... Это что же у нее вместо волос? Морские ежи что ли?...
- Да, братец, они самые! Просто волосы нарисовать - это каждый сможет, а вот так, чтобы волосы с портрета говорить могли - тут рука мастера нужна...
Петр Иванович подошел к портрету вплотную.
- Не понимаю... - пробурчал он.
- А вот Катерина Львовна поняла бы... Она женщина видная, статная и на язык остра! Чем мысль ее в голове возникшая, не игла ежа морского? И потом икра ихняя ценнейший продукт для организма человеческого!
- Не знал, не знал... - покачал головой Петр Иваныч, - А нос почему такой? Ноздри больно велики...
- А это, братец, сразу-то и не поймешь, вы чуть левее встаньте! Нет, вы встаньте, встаньте, под другим углом, знаете ли много чего нового можно разглядеть!
Петр Иваныч встал левее.
- Ну? - спросил его Петухов, - теперь видите?...
- Лошадь я теперь вижу, - ответил Петр Иваныч.
- Вооот! А вы, братец, не так просты, как на себя наговариваете! Лошадь - это ж ведь благородное животное! А чем ваша
Катерина Львовна не благородна?...
- Да всем благородна, - с гордостью сказал Петр Иваныч, - не была б благородна, так не была бы партией мне.
- Так и я об чем толкую! - довольно воскликнул Петухов, - в простом носу благородства не сыщешь, а вот рука мастера все увидит, все отобразит!
- Может вы и правы, Фома Андреич, - может и не смыслю я ничего в искусстве...
- Ну полно вам, полно... Я хоть и близок к высокому, но от людей далеких от него, не отталкиваюсь! Вы мне лучше скажите, удались ли глаза Катерины Львовны? Глаза, это ж ведь зеркало души! Очень мне важно это знать!
Петр Иваныч стал пристально вглядываться в портрет.
- А где глаза-то? Глаз-то и нет?...
- А вы глаза в анфасе не ищите! Глаза в анфасе - это любой намалюет, а вот так, чтоб глаза не в анфасе, а в душе ожог - тут рука мастера нужна!
- Ох, Фома Андреич! Не томите вы меня! Скажите где глаза моей Катерины Львовны?
- А вы портрет обойдите, Петр Иваныч, обойдите, обойдите...
Петр Иваныч обошел портрет и остановился, как вкопанный.
- Ну, Фома Андреич! Ну вы даете!, - восторженно ахнул он,- Это ж надо такое придумать! Глаза сзади портрета - это же как будто глаза провидицЫ, что в корень зрит! Точно моя Катерина Львовна! Вылитая моя жена!... Вы простите меня, неразумного,
что я вспылил так поначалу! Теперь вижу - талантище вы, Фома Андреич! Таких во всем свете не сыскать!
Петр Иваныч бросился к Петухову с благодарственными рукопожатиями.
- Ну бросьте, бросьте, - смутился Петухов. - Я же от души, я же зная ваше семейство...
Долго обнимались художник и Петр Иваныч, долго говорили еще об искусстве и прочем, только к вечеру разошлись...


Катерина Львовна примчалась к Петухову рано утром. Вся румяная и с блеском в глазах.
- Фомушка, Фомушка, соскучилась я... - крикнула она с порога и сбросила на пол шубу. - Сил моих больше нет, жить с этим иродом проклятым!
Петухов заключил в объятья Катерину Львовну и поцеловал ее пылающие уста.
- Как ты меня понимаешь, - томно прошептала она, - Видишь душеньку мою насквозь... Пойдем в мастерскую, любить тебя хочу без памяти...