Александр. Р

  Имея всё для благородства,
От чести деда - дворянина,
До положения его и сходства,
Потомок крови и богатства чина,
Герой истории моих страниц,
Где труд пера, чернил возник,      
Где юных лет уже достиг,
Без боли сердца для любви,
Мой Александр и поэм кумир,
Наследник доблести своей страны,
Что свет отчизне посвятил
Своей души и пыл ума,
Во время войн и шума мира,
Князь молодой в свои года.
Его сестра, любитель мук
Сердечным, тайным верный друг,
Читает каждое, любовное письмо,
И верит страсти больше, от чего.
В гостиной этим  ранним утром,
Елена с первым солнечным лучом,
Покой дневной  боготворя,
Как чуждое ему дитя,
Искала слабость в утешение,
И силы в долгом наваждение.
Писала ей рука холодная гусара,
Владея чувством и умом умело,
Как шпагой ловко, смело.
-Я вас люблю, писал гусар,
Вы свет души моей,
И с каждой новой встречей,   
Я в тайне ваше имя повторял,
И видит бог, в  признанье словно
Оставить вас не смею сам,
Скажите мне хоть слово,
Как мил вам с каждым взором,
Иль нет же, вашим приговором
Мне станет хладное молчанье.      
А может, есть награда ожиданья
Хоть краткое, одно свиданье,
С тех пор, как вашего желанья,   
Боюсь услышать будто наказанье.
 Влеченье к сердцу всей душой,
В тени ума и прочих дел,
Сестра любила для себя порой,
Но не влюблялась между тем.      
Ей всё казалось мило, дивно,
К гармонии божественной она стремилось,   
И в чувства чуждые свободно,
Случалось верить ей на милость.
Ответ писала всё в уме,
Листок лежал без страсти на столе.
Не слышно губ и шепот речи,
Горело пламя тихо свечи,
И чуть дыша и чуть светло,
Читала снова, то письмо -
Я видел острее копья и лик врага,
Читалось с честью, с доблестью гусара.
Бывало смерти, жадно я искал,
И от того мой бой блистал,
Но больше жизнь я стал хранить,
Как ваш передо мной являлся миг.
Позвольте вас увидеть вновь,
Я встречи всё готов стерпеть,
И ваше безразличие и не любовь,
Приму себе за честь.
 Но что ответить, что писать?
Как можно обо всем сказать?
Хранить порою, что должны,
На сердце в час мученья мы?
Сестра оставила вопрос,
И без ответа для души,
Катились слезы вместо слов,
Несчастной, той любви.

В минуты утра и покоя,
Когда лениво Солнце всходит,
Когда вас сон ещё тревожит,
И беспокоит тихо воля.
Невольно посещают мысли,
С чего начать и кончить день,
И как за временем поспеть,
И отдохнуть ещё со всеми.
Так Александр на примере,
Встал рано, ожидая встречи,
Торжественно почти, как на учении,
Учился жизни он на этом свете.
За ним блестящий год остался,
И Петербургский шум кадета,   
И колесниц ночных кареты,
И свет девиц, чему свободно восхищался.
 Не так давно, России пораженье,
Гремело бурей в день чужой победы,
Когда при Аустерлице грозное сраженье,
Покрыла славой Франции ряды.
Тогда наш Александр в бурной речи,
Как полководец будущей надежды,
Что Бонапарт военный гений,
Друзьям донес устами дружбы.
Имел ещё он навыки в политике,
Но не сейчас об этом говорить,
Когда на радость он своей сестре,
Приехал наконец в гостях пожить.
С дороги дальней спал едва,
И вот он встал придя в себя,
Спустился в хол, налил вина,
Скрепя высокой дверцей шкафа.   
Сестра стояла у окна,
В невинной грусти всё одна,
Ей ночь была милее дня,
И вечер всё ждала не зря.
Ах, Александр! - вскрикнула она,
Мой брат! - воскликнула сестра,
Когда ж ты в дом, предо мной,
Вошел через порог родной?
- Тебе писал я ранее, что всё учусь,
Теперь свободен я, и о другом молюсь,
И здесь герой моей страницы,
Расцвел в лучах светлицы.
Перед Еленой горд собой,
Красив и мил порой,
Стоял высокий офицер,
Достигший восемнадцати лет.
Дворянства зная честный двор,
Он с доблестью знаком, хоть молодой,
И служба государству в нём,
Росла, как долг перед собой.   
Отечество встревоженно войной,
Он думал часто про себя,
И мысли о сестре родной,
Ему давались в третей части дня.
Когда под вечер ужин и покой,
Подать готовили за стол,
Он время посвятил бесед,
Своей сестре одной.

Пора представить мой читатель,
Тебе созданье моего пера,
Семьи Ростовых из знатного двора,
Их образ, едва ли, как писатель.
Примером храбрости и мужества,
Залогом будущих страниц,
Мог послужить в стараниях моих,
Воспитанник романа и дворянства.
Позвольте, коль уж начал,
Продолжить Александром,
Его портрет я начертал,
Небрежно с первым слогом.
Высок, как я уже заметил,
Светлый волос, бледное лицо,
Строен и всегда заметин,
Как не рос, любили все его.
С чистым и открытым взором,
Сердце прятал от людей,
И чтоб не происходило словом,
Был не лучше и не злей.
Всего а нём, немного в главах,
В докучных, пестрых и забавных,
Строка, как ляжет и перо,
Представлю миру свет его.
Его сестра, напротив   
На тон, а то и два темнее,
Чуть ниже, чуть добрее,
И взгляд её всегда приветлив.
Глаза Елены смело говорили:
Кому она отнюдь, не рада,
Кому приют и в ком отрада,
Её душа и время благоволили.
Моложе брата. С тем же носом,
Он право, всем прекрасен,
Прямой и даже важен,
Но видит бог, роднее с Александром.
Я не скажу, что не сберёг,
Что я обидеть словом смог,
Что не украсил дивный лоб,
И женские черты оставил без забот.
Её невзгоды, юные мечты,
Порывы, слезы чистые души,
Ещё, все ночи в обществе луны,
Всё близко мне, порой любви.
К примеру, без богинь прикрас,
Без высшей меры и оценок моды,
Наряд княжны, духи и тонкий нрав,
По случаю представлю скромный.
Что первое я вижу: Уединение в читальне,
В просторном, белом платье,
Что в век античности считалось,
Хорошим вкусом, как сейчас.
Приблизится я к ней не смею,
Её масла и южный аромат,
Пленил пожалуй всю семью,
И легкий в шали шаг,
Вел за собой, опять в читальню.
Где вид Елены я оставлю,
Где время деву бережет,
Где луч восхода греет,
Где забывало сердце волю.
Теперь свободен от сестры,
От женской, юной красоты,
От карий глаз и губ Венеры,
Что аккуратны и чисты...