Мелодии пустыни

Хорошо рассуждать у тени под роскошной чинарой,
Рядом с другом своим, попивая зеленый чаек,
Да еще распевать, под лады семиструнной гитары,
Что родной твой аул от земных катаклизмов далек.
...........................................
Плелся наш караван, шел на Запад с дарами Восхода,
Каждый думал свое, на верблюдах качались тюки,
Прокричал проводник: "До оазиса день перехода,
Там напьетесь воды и нальете свои бурдюки".

Поднял руку Мулла, его воля не ведает страха,
Прежде что-то в песке процарапывал и рисовал,
Так он звезды читал, так он знак получал от Аллаха,
И сказал: "Будет здесь, по решению неба привал".

А на утро нашли у гряды валунов в бездорожье,
От халата лоскут и зарытый бураном в песке,
Человечий скелет под коричневой высохшей кожей,
И какой-то блокнот, что хранился в костлявой руке.

И пришли мы в Царь - град, там серьезные страсти кипели,
Что прибавило нам с караваном немало забот,
Но поздравил Мулла, что мы с миром добрались до цели,
И спустя много дней, я взял в руки забытый блокнот.

Не всё съели пески, кой -какие страницы остались,
И я с каждым листом углублялся в душевный тайник,
Я узнал, зачем шел по пустыне несчастный скиталец,
И кому посвящал разрывающий душу дневник.

Узнавал про те сны, что ночами паломнику снились,
Как хотелось ему избежать неотступной беды,
И те просьбы его, что в листах дневника сохранились,
Как с молитвой в душе он просил у Аллаха воды.

Не услышал Аллах, видно просьба звучала туманно,
Или высохший рот не формировал ясности слов,
Потому что уже его цель и оазис желанный,
Можно было пройти не за несколько дней, а часов.

Не один только я, все уверуют в личную зрелость,
Но один только я в его скорбную тайну проник,
Да простит меня Бог, что взвалил на себя эту смелость,
И хочу рассказать, от себя, что поведал дневник.
........................................
.........................................
"Для меня эта весть громовым прозвучала ударом,
Я готов, диким львом на противника кинуться в бой.
Сообщалась в письме, что жена моя, юная Клара,
Была забрана в плен, чтобы стать сексуальной рабой.

И писал мне подлец, что пока все идет без урона,
И он как джентльмен будет сделке несказанно рад,
Если я соглашусь, то ее даже пальцем не тронут,
А иначе - на круг на потеху лохматых солдат.

И что пусть моя спесь, из порывами гнева остынет,
Предстоит мне решать очень сложный, тяжелый урок,
За такую жену предстоит пробираться пустыней,
И вернуться назад в очень строго назначенный срок.

Там в сыпучих песках, где оазис и свеж и зеленый,
И где в зеркале вод растворяется неба лазурь,
Проживает народ, что в свободу и песню влюбленный,
И что дружит народ с повелителем солнца и бурь.

И что там, между пальм, в самом центре красивых селений
Освященный тотем, что стоит для услады богов,
Там приносит народ в жертву Богу священных оленей,
Чтобы он защитил их оазис от внешних врагов.

Знает каждый из них, что в оленях особенно ценно,
Охраняют тотем, чтоб не смела чужая нога...
А я должен добыть любым способом и непременно,
Для него привезти от оленей святые рога.

Это выкуп и был для меня и тяжелый и странный,
И не ждут от меня никаких оправдательных слов,
А как в сердце моем кровоточила жгучая рана,
То и дьяволу в пасть я залезть с головою готов.

Этот солнечный ад - на горне раскаленное блюдо,
А я шел напролом и вначале не видел беды,
Но Аллах так решил, умертвил под завязку Верблюда,
И уже в бурдюке очень мало осталось воды.

Раскаленный зенит метко мечет горячие стрелы,
И глаза порошит раскаленный колючий песок,
А взбешенный пассат сосет влагу вампиром из тела,
Загустевшая кровь била молотом каждый висок.

А бессонная ночь – сумасшествие - бешеный голод,
Под два финика в день - это то, что я мог позволять,
И под звёздным шатром давил горло арктический холод,
Больше только сам черт в аду грешников мог дозолять.

Кто же мог еще злей надо мной приведеньем куражить,
Вот плескалась вода, вот она - долгожданная цель.
Но хохочет песок, это просто пустыня миражит,
Это только бархан и ты на песчаную  мель.

Солнце может быть злом, когда дьяволу служит в угоду,
Пол -глотка каждый час позволял я воды выпивать,
Разрывалась душа, чтобы залпом всю высушить воду,
Как же только я мог ото рта свой бурдюк отрывать!

Это трудно понять! О, Аллах! Пусть живут все во благе.
Ищет разум пути ...Не найти! Голова, словно пень,
Собирал я мочу, это все! Никакой больше влаги,
Пусть позволит она по пескам проползти еще день.

И опять тот мираж ... Что за черт! И нет смысла бороться,
Но ползешь еще метр, от натуги двоятся пути,
В голове только гул и уже не дойти до колодца,
Пока есть еще мысль, прошептал: "Дорогая, прости".

И как -будто я рад, никуда торопиться не надо,
Больно веки закрыл, а открыть уже не было сил,
Я куда-то летел...Вдруг душа окунулась в прохладу,
Зажурчала вода, я собой ее с жадностью пил.

Это рай голубой, а дворец из хрустального свода,
Из прозрачных глубин рвется бархатный сказочный свет,
Я кого-то просил, чтоб не выпили рыбы всю воду,
Потому что хочу здесь я плавать все тысячи лет.

Ну а струи несли, как на крыльях красивые чувства,
Унесли в глубину, где росли голубые сады,
Что за ум у Творца и какое большое искусство,
Ведь лепил он меня из пьянящей, прозрачной воды.

Мы с любимой моей в голубые шары вырастали,
И забился во мне, вместо сердца, малиновый ключ,
И сливаюсь я с ней, в ее теле частицами таю,
И в воде голубой превращаюсь в невидимый луч"
.........................................

Да, я сказку рассказал,
Может небылица,
Еще роли навязал,
Сомнительным лицам.

Глянь прозорливо вокруг,
Чем ты восхитился,
Та же сказка, тот же круг,
Мир не изменился.

Если с разумом пойдешь,
По жизненным сходням,
В этой сказке набредешь,
Чем живут сегодня.

На одних висит хомут,
Вечно жнут и пашут,
В нищете они помрут,
А другие пляшут.

Эту дьявольскую быль,
Сковырнешь едва - ли,
Все в глаза пускают пыль,
Дескать мы пахали.