Волшебное вино

Змея вползла к поэту в дом,
Где на столе стоял кувшин,
Который полон был вином,
Которое пил хмурый джин.
А рядом сладко спал поэт,
Разбросаны вокруг листы,
Которым не увидеть свет,
Которому претят мечты.
Поближе подползла змея
И удивила речью джина,
Который пил, но из кувшина,
Которым пользуюсь и я: -
«О джин, ответ мне нужен твой.
Зачем ты пьёшь и так грустишь?
Кто этот юноша с тобой,
Которого ты сторожишь?»  -
«Я джин. В рабах я у творцов -
К змее направлен был ответ,-
Но иногда и у глупцов
Служу я - это не секрет.
Кувшина раб я - этот, взглядом
Он показал того, кто рядом,
Кувшин нашёл не так давно,
А в нём волшебное вино.
Кто, выпив, вкус его узнает -
Тому поэтом быть дано.
С тех пор он мною обладает
И мной как хочет управляет.
Я для творцов и существую,
Услугу оказать любую
Я им смогу. Но господин мой
Не пишет с трезвой головой,
Его желанье лишь в одном -
Чтоб полон был кувшин вином,
А чтобы я был им любим,
Он приказал - и я пью с ним.
С тех пор всегда мы вместе пьём,
С утра и с вечера, и днём.
Он выпьет, пишет что-то, рвёт
И злится, бесится, ревёт –
Вот так вся наша жизнь течёт.
Пока все на столе листы
Вином запачканы, пусты.
А я тем временем спиваюсь,
Тебе я, так и быть, признаюсь:
Мечтает он создать шедевры,
А мне же только портит нервы,
И если дальше так пойдёт,
В кувшине смерть поэт найдёт».
Сказав всё это, джин поник,
И мрачен стал запойный лик,
А у змеи вдруг план возник,
С ним поделилась в тот же миг:
« Он крепко спит, а в небе ночь,
Тебе готова я помочь.
Ведь джина только тот спасёт,
Кто эту гадость сам не пьёт.
Ты разреши - в кувшин вползу я,
Забота дальше не твоя ». -
Джин глупо выпучил глаза,
А глупость ценится у зла.
Змея на всё добро взяла,
В кувшинчик тотчас заползла,
Поэта смерив гадким взглядом,
Украсив сладость своим ядом.
А вскоре и поэт проснулся,
Скорей к перу – долой обузу.
К нему во сне явилась муза, -
Долой тиски хмельного груза.
Поэт к кувшину потянулся,
Вину и музе улыбнулся,
Отпив глоток, без лишних слов
Свалился с ног  и был готов.
Нам не найти теперь следов,
Его задуманных стихов.
Змея ж кувшинчик прославляла,
Была пьяна и злом пылала.
Перо и джин  в её лишь власти,
Листы в плену змеиной страсти.
Джин перестал пить, но он знает:
Змея создать шедевр мечтает.
Кувшин, вино – всё как и прежде,
Но джин подносит их невежде,
Которых много на земле,
Которой тяжко в этой тьме.
Теперь в стихах так много яда,
Одеты строчки в зла наряды.
В них не шумит уже волна,
В них не плывёт уже луна,
Которой рады были люди,
Которых время не осудит.