Три подружки, вечерком, мешали водку с коньяком

Три подружки, вечерком, мешали водку с коньяком...
Первой речь держала Машка, сиськи выставив бугром:
«Девки, тут такая шняга, я в прострации, пипец.
Подкатил ко мне, недавно, иностранный жеребец.

Он, с Кубанского, на лето, к нам, на практику, в колхоз.
Ой, кого на свете нету, даже негра хер занёс.
Он в общаге, с эфиопом,(Тот вообще как баклажан)
К нам приехал из Европы. Погоняло "Селиван".

Я в Дубраве жрать искала. И его туда снесло.
Нигер, а трёт наше сало, мусульманинам назло.
Он мне щерит свои зубы, я рот тоже до ушей.
На комке я, на Ютубе, видела таких людей.

Без облома Мы, под сало, литру водочки берём,
(Машка сиську почесала) и домой ко мне идём.
Мамка с папкой на работе, так что полностью дом мой.
Я в тот день была в охоте, и дразнилася п.здой.

Литру Мы приговорили, у меня меж ляжек зуд,
А у Сельки яйца в мыле. Ко мне лезет, чёрный плут.
И я в целку не играла, сразу пала на тахту,
Всё с себя моментом сняла, засветив ему манду.

У него аж сопли в ноздри, тоже всё с себя содрал,
Подошёл ко мне и, возле, лица куем помахал.
Шнягу на лету поймала, хватка у меня о-го-о.
Думал так его позвала, Селька взвизгнул: «И-го-го».

Как он впёр в меня елдину, мне перехватило дух...
Дал же бог ему дубину, одному, видать за двух.
Норка у меня трещала, Я вертелась, как могла,
А ему всё мало, мало, как сумела, так дала.

Жарил он меня жестоко, видно принято у них.
Где то час, упал под боком, глаза вылупил, затих.
У меня п.зда пылает, льёт с неё на простыню.
Я теперь девчонки знаю, негритянскую куйню.

Он ещё хотел залезти, но я больше не смогла…
Проводила, честь по чести, даже шляпу подала.
Я теперь в недоуменьи. С кем мне далее  дружить?
То что есть у Селивана, не с чем более сравнить.»

«Да подруга, повезло те: Ленка бровью повела:
Давечи я, на природе, Хрюнделю чуть не дала.
Он давно за мною вился, точно трутень над цветком,
И, почти что, гад, добился, рыжим мартовским котом.

За рекой сгребала сено, нашей Марте на лужку,
Ну-у, вспотела охуено, прилегла остыть в стожку.
Солнце за лесок стремится, дует лёгкий ветерок,
Ну а я корячу ножки, остудить свой пирожок.

Даже стринги не одела. Что рубец зря натирать?
Потихоньку разомлела, хорошо, едрёна мать.
Виснут веки, засыпаю, все вокруг пославши вон,
И, всю бдительность теряя, снится мне приятный сон…

Будто я, с соседским Гришкой, в баньке тискаюсь, в углу,
Разобрало меня, слишком, хочется, до не могу…
Так реальны ощущенья, будто трёт он мне семён,
Я плыву... и в те мгновенья, сладострастный рвётся стон…

Всю меня изводит тряской, просыпаюсь… Что за хрень?
Кто-то держит мои ляжки, и всосался мне в п.здень.
Я визжу, сжимая ноги: извращенец, не уйдёшь.
Бля-я, тебе сломаю роги, иль на вилы попадёшь.

Слышу Хрюнделевский голос: «Отпусти, я задохнусь…» -
«А-а-а, попался, скользкий полоз, я тебе сейчас уссусь».
И, надувшись, что есть силы, выдала в него струю,
Помнить будет, до могилы, как лезть в писечку мою.

Отпустила, вылез в страхе, с офаршмаченным лицом,
И, в обосанной рубахе, вмиг исчез за камышцом…
А мне будет впредь наука, в летний вечер как дремать.
Хорошо блин лижет, сука, а ведь мой и отьебать.»

«А я то ж на куй одета Ванькой, давечи, была -
Отозвалась сбоку Света: От души ему дала,
Дружим мы ещё со школы, садик помнит нас в стенах,
Где мальцами, с попой голой, с ним сидели на горшках.

Он, в порыве откровенья, свадьбу предложил сыграть.
За такое предложенье, как же милому не дать?
Чин по чину он засватал, по старинке, на конях,
Мама звала всех до хаты, с рушником стоя в дверях.

Вечерок отгомонили, жених Ваня не плохой,
И отдать меня решили, дав приданое с собой.
В ту же ночь, на сеновале, мы, до третьих петухов,
В нежной страсти угорали, позабыв про бег часов…»

«Ой-й, счастливая ты Светка…» Машка с Ленкой в голоса.
Яблони качались ветки, звёзды лезли в небеса.
И подружки, приобнялись, в ночь задумчиво глядя,
Долю женскую начали, где и радость, и печали,
Где всяк каждый за себя...