Я. Сейферт. Под хрустальной люстрой

Скажите, есть ли смысл скрывать румянец дамам
за быстрым танцем вслед?
          Давно уж нет!
И веер умерщвлен.
          Но не смешон отнюдь.
Смешны корсеты
          и истасканные шлейфы,
которые при танце чрез руку перебрасывались,
но только так, чтобы не открывали
          ног выше щиколотки.

Веер был расстрелян тяжелой артиллерией
          двух войн.
В ту первую,
когда сметали немцы все крепости
и были под Парижем,
и в ту вторую,
          когда был осажденным Ленинград
и разбомбленным Ковентри,
Варшава уничтожена, и Дрезден сожжен дотла.

А что случилось с милой той игрушкой,
что прикрывала шепчущие губы
          и розовость стыдливости?
Она уж ни к чему.
У выживших на дне комодных ящиков
есть одно право
          только разлагаться медлительно.

Май близится к концу,
любимая моя, теперь иное время
и иные мир, танцы и любовь.
При дамах буду я всегда.
          Но как быть тем мужчинам,
что жаждут и сегодня мук любви,
истерзанности страстью
         и трепетного нетерпенья?
Есть ли для них счастье,
и вздохи под балконом,
          пока не пробуждается от сна
джорджонева Венера
и нерешительно приподнимет руку?

Но существуют ли подобные сегодня?

           По-видимому, да!

Смотрите, все уже готово к танцам.
И я сквозь стену времени взираю  на спектакль,
Играемый сегодня по-другому.