В поэтическом клубе

Он начал плакать и больше не смог остановиться. Жалкое зрелище: юное недодарование выводят на улицу и дают ему рюмку абсента и уже раскуренную, обслюнявленную папиросу, засовывая в нервно трясующиеся руки, сложенные ладонь к ладони у сопливого покрасневшего носа, словно в горячей молитве. Абсент расплескивается по седому, живописно потрескавшемуся асфальту, папироса прожигает пальцы автору сопливых как он сам стихотворений и падает туда же, в маленькую абсентовую лужицу, разбросав на миг сноп ярких, как мерцающие в ночном небе метеоры, искр и тут же гаснет, словно только что обруганный талант. Парень вряд ли скоро сядет за свои стихи, если сядет вообще. Он кое-как оправился и побрел в обиночестве по ночной улице.
  Мы не профи в литературном искусстве, ни в коем случае. Мы мало осведомлены о мировой классической литературе, однако эти факты не мешают нам творить современную. Мы создали свой клуб чтецов. Кажется, первоначальной его целью являлось возможность молодых и не очень авторов выступить перед публикой. Но вскоре мы ввели изменения в проведение литературных вечеров. Теперь слушатели могли не только слушать, аплодировать, восхищенно кивать головой. Теперь они могли говорить. Отзываться и высказываться в свободном порядке и абсолютно по желанию о только что услышанном. Конечно, воспринялась идея не без скрипа. Люди с трудом выжимали из себя хоть какие-то вразумительные слова, боясь быть осмеяными и непонятыми, поэтому почти постоянно критика была положительной. Молодые и не очень авторы полюбили нововведения, потому как остро нуждались в похвале, порою сами понимая несостоятельность своих трудов. Желая слушать восторженные отзывы, прыщавые мужчинки в очках снова и снова лезли на сцену плохо освещенного подвала почти в центре города и читали, читали, читали... все больше заплевывая своих зрителей. Потом, насытившись апплодисментами, которые становились все слабее, мужчинки садились на свои места и принимались писать по новой низкопробные стишки, нередко пошленького содержания, часто давая им названия по первой строчке из-за собственной лени. Других выступающих они, естественно, никогда не слушали, будучи абсолютно "занятыми", высокомерными и маловоспитанными людьми, однако они всегда аплодировали вместе со всеми, а иногда кричали "браво!" и реже "бис!", чтобы выиграть лишние минуты для написания собственных стихов.
Некоторое время спустя в нашем клубе было введено еще одно нововведение: открылся бар, тем самым сняв запрет на распитие спиртных напитков. Это была скорее вынужденая мера, которая весьма пришлась по вкусу посетителям. Они покупали у нас выпивку, которую мы приобретали в соседнем гастрономе, даже не смотря на то,что реализовывали мы ее по накрученным ценам, и это обеспечивало нам немалый доход. Плюс был еще и в том, что развязанные алкоголем языки становились правдивее и люди стали высказываться объективнее, что лично меня очень порадовало. Алкоголь притуплял в слушателях чувство стеснения и пробуждал чувство правды. Критика становилась порою крепкой как напитки, которые употребляли критики. Конечно же абсолютно бездарным авторам это мало нравилось. Некоторые из них даже тайком просили меня вернуть "сухой закон" обратно, чтобы не мешать творческому процессу, но я не соглашался. Нескольких авторов я по этой причине потерял, другие смирились и сами стали прикладываться к бутылке. Наши посетители оказались крепкими ребятами. Они покидали подвал только заполночь, сильно напившись, но всегда на своих ногах. Мы становились популярными в городе, и я нередко стал замечать все новые и новые лица среди выступающих и слушателей. Стихи становились все лучше и лучше, отзывы все откровеннее. Появилось осознание важности того, что здесь происходит. Все меньше и меньше людей приходили сюда за тупой похвалой, которю они здесь уже не могли получить. Посетители стали много читать, поэтому мы обзавелись небольшой собственной библиотекой. Уровень умственного развития многих значительно возрос. Нередко возникали жаркие споры, где каждый отстаивал свою точку зрения, пока автор в прямом смысле нервно курил в сторонке, ожидая вердикт. Такие ожидания слабых душой людей приводили в полнейшее отчаяние. Некотрые в этом случае сбегали, когда разгоряченные спором и выпивкой, слушатели говорили, не замечая исчезновения. Некоторые даже падали в обморок, да, бывало и такое. Совсем редко волнеие приводило к истерике. И сегодня такой день.
 Этот рыжий парень стал у нас завсегдатаем. Я и не приметил его с самого начала: сутулый, весь в веснушках, с пронзительно-голубыми глазами он был похож на уродливого запуганного ангела. Он редко вступал в какие-либо споры и совсем редко выходил на сцену сам. Я видел, насколько важна была оценка для этого парня, поэтому он не стремился судить сам, внимательно слушая остальных и ведя внутренний диалог с самим собой. Он почти никогда не пил и вечно ходил с потрепанным портфелем, полным каких-то  бумаг. С каждым разом их становилось все больше и я, видя это, предлагал ему "выйти к почтенной публике", но мне почти не удавалось его уговорить. То же, что он все-таки решался выставить на всеобщее обозрение было неплохо по своей сути, но совершенно дурно оформлено в сопливых юношеских тонах. Конечно же, стихи эти все были о любви. Причем было ясно, что к одной единственной барышне. Так же очевидно было и то, что это первая светлая и искренняя любовь рыжего паренька. Он много работал над своими стихами, но они никогда не дотягивали до идеала, который так усердно искал наш пытливый слушатель. В очередной раз дочитав самое лучшее по его мнению, он садился за столик и все слушал, слушал, слушал... с раскрытым ртом слушал, что ему говорят, а потом благодарил всех, выпивал рюмку абсента и удалялся. Никто не знал, кто эта девушка, которой посвещены все эти строки о возвышенной любви, но ясно было одно - особой взаимностью она не отличалась. Но никто не лез в это, потому что всем было важнее творчество, сами стихи и их качество. Но то, что произошло сегодня, заставило меня поволноваться. Когда молодой человек, мужчина, начинает плакать и никак не может перестать - это говорит о тяжелом нервном расстройстве. Чего доброго гляди в скорбный дом забрать могут с такими эмоциональными проявлениями. А ведь критиковали его сегодня ну разве что чуточку жестче, чем обычно, только и всего. После произошедшего клуб был до следующего дня закрыт и мы воспользовались этой паузой, чтобы перевести дух и навести, наконец, порядок, так как каждую ночь мы расходились по домам, а утром шли на работу, чтобы вечером снова собраться в клубе, у дверей которого уже стояла по обыкновению небольшая группка литераторов. Мы хорошенько выдраили полы, заклеили два небольших окошка над самым потолком, притащили электрический обогреватель, так как на дворе уже стоял конец ноября, вынесли десятки пустых бутылок, разбросанных по всем углам, от которых в воздухе стоял сладковатый противный запах. В одной из пустых бутылок мы (говоря "мы", я имею ввиду меня и двух моих старых университетских друзей, которые помогли мне основать этот любительский клуб) обнаружили тонко скрученный листок бумаги. На нем было написано следующее:
Мне открылся твой мир потаенный,
Златокудрая дева моя.
И теперь в голове воспаленной
Создаю я твой образ любя.
Дай мне знак, моя милая нимфа,
Как мне быть чтоб тебя получить?
Коль не веришь ты правде порыва,
Лучше б мне себя было убить.
Может, мой незадачливый ангел,
Смерть моя тебе чувство вернет,
Что как будто проснулось недавно 
И теперь никогда не уснет? ...
Так прощай, моя милая прелесть,
Я с небес на тебя погляжу.
Если будет возможность, я в небе
Еще что-то тебе напишу.
А под текстом был изображен тоненький человечек, болтающийся на такой же тоненькой веревочке-линии. Маленький человечек.
-Откуда это? - Спросил мой товарищ. - Кто это написал? Довольно недурно, но очень уж мрачно.
  -Это вершина творчества одного из наших постоянных посетителей.- Ответил я, ошарашенный прочитанным.
-Да? Кого же? - Поинтересовался второй.- Уж не нашего ли слезоточивого Ромэо? - Он звучно расхохотался, довольный собственным остроумием.
-Именно его. Самое красивое и самое зрелое из всего, что он пытался написать. Согласитесь, трогает.
-И что, ты уверен, что он что-то с собой может сделать?
-Поглядим, как звезды сложатся. Повезет - он еще будет стоять на этой сцене и читать эту свою вершину творчества, нет ... Так нет... - Я вздохнул.
На следующий день после работы я со всех ног бежал в наш клуб, чтобы посмотреть, будет ли там рыжий напуганный ангел с пронзительными синими глазами или нет. Но шло время, люди заполнили комнату, начали шутить, пить, смеяться, читать стихи, обсуждать недавние новости, включая вчерашний приступ неудачливого поэта, безнадежно влюбленного в госпожу Х, делали предположения о дальнейшей его судьбе, а самого героя этой новости так и не наблюдалось, ровно как и в следующий вечер. И в следующий...
На третий день, когда я уже отчаялся увидеть паренька и давно похоронил для себя бедолагу, я как всегда шел открывать двери в подвал, где дислоцировался наш поэтический клуб. У входа было всего двое людей. Оба рыжие, они смотрели на меня и улыбались самыми светлыми и добрыми улыбками, которые я когда-либо видел в жизни. Слева стояла великолепная девушка. На белой коже ее было бессчетное количество веснушек, а губы пылали алым цветом. Справа, рядом с этой красоткой стоял... Не может быть! Я не мог поверить глазам своим! Там стоял тот самый Ромэо с пронзителными голубыми глазами! Он больше не сутулился и не выглядел напуганным, а наоборот - стоял прямо, сделавшись тем самым ощутимо выше и весь его вид источал уверенность.
  Когда я набросился на него с расспросами, он лишь слегка улыбнулся, посмотрел на свою очаровательную спутницу безумно влюбленным взглядом, и необходимости в объяснении я более не испытывал. Я не знал, это ли та самая таинственная госпожа Х, или нет, да это было и не важно. Важно лишь то, что этот запуганный ангел наконец расправил крылья, но все-таки остался на грешной земле. обретя, наконец, ту самую, единственную взаимную любовь.
"Вершину творчества" же я решил сжечь, чтобы не вспоминать о том кошмарном случае, о той ужасной роковой ошибке, сценарий которой был описан на листке. Надеюсь, автор на меня за это не будет в обиде, но я думаю, что свое великое произведение этот человек еще напишет и оно будет нести людям свет, любовь и радость.
  Я решил уменьшить количество продаваемого в нашем клубе алкоголя, заботясь о здоровье его посетителей. Когда об этом прознали тщеславные бездари, нуждающиеся в почитании своих "талантов" , они попытались вернуться, но вскоре поняли, что публика наша стала на порядок выше по своему культурному уровню и гораздо более требовательна.