Хроника

17 сентября.

Сегодня в городе пахло морем и детской памятью. Пахло доселе неведомым, потаенным, убранным под кровать. Подальше от любопытных глаз и загребущих рук. Катись колесо. К чертовой матери под уклон. Мы в очередной раз перевернем эту жизнь с ног на голову, чтобы начать ее заново. А ты сказал, что у тебя еще 7 в запасе. У меня столь прозрачны запястья, что, наверно, 2 непрожитых до конца осталось. Забирай. Душу и память о нереальном. Планы захвата мира и покорения ветра. Планы несвоевременного перехода из зимы в лето и плавного сжатия пальцев на тонкой шее твоей спящей красавицы.
…как распятие, которым спасают падших и одержимых. А чего еще ждать? Зато мы живы. В отличие от некоторых, что смотрят с укором и пальцем крутят у виска. Знал бы на что подписываешься, был бы крысой, что убегает первой, не разбирая дороги, не собирая вещи, не покупая билетов в обратном направлении. К черту. Мы же с тобой, мой мальчик, почти легенды. Местные боги. Разожжем костер по обычаям дальних стран. Будем прикладывать угли к порезам или ушибам. Ронять улыбки и слезы. Но недвижимы каменные паутины этого города прошлых жизней, в котором мы, без сомнения, неделимы.

6 октября.

Самое болезненное и сладкое, самое привлекательное и разрушительное, самое вдохновляющее и невыносимое – бесперспективное. Люди, которые не будут тебя носить на руках или поздравлять с Днем Рождения, звоня в три часа ночи из аэропорта где-нибудь в Бейруте, Люди, которые не будут на твое контрольное «Как дела?» отвечать домашним «Помнишь, как мы когда-то» или уверенным «Поставь чайник, я подъезжаю», Люди, вспыхивающие неуловимыми искрами. Неудержимые, но заставляющие удерживаться в настоящем, ловить его ртом, как морозный воздух ловят, вынырнув и проруби.

5 ноября.

На губах все еще сладковатый привкус зефира. В голове пьяный танец взвешенных чаинок мыслей. Мы, задыхающиеся в безвестии поэты 21 века, треплющие нервы своих героических матерей, привыкли возвеличивать, одухотворять банальные вещи: керамические кружки, солоноватый запах табака от рук любимого человека, толпы на пешеходных переходах, осколки разбитого стекла под ногами на тротуарах, в котором некогда отражалось недостижимо прекрасное небо. Мы, вечно пытающиеся вспомнить то, что никогда не происходило. Мы, убивающие себя, чтобы не мертветь. Мы, забывающие адреса работодателей, но воскрешающие в памяти даты первого снега в каком-то бородатом году, когда твоя звезда, носящая имя того самого, вдруг скрылась за траурной вуалью облаков. Мы, утверждающие законы внезапного завтра и абсолютизма абсурда. Мы, отвергающие, нивелирующие простое человеческое счастье. Чего мы ищем? Чего мы ждем?
Христа уже распяли за долгие годы до нашего рождения. А такое, уж простите, не повторяется. Такое, уж простите, не повторится. Простите…
Кто из нас не ложился умирать? Кто из нас не просил бросить в него камень? Против. Против течения, против системы, против самого языка, в котором мы ищем правды.
До сих пор боюсь писать «я» в своих излияниях. Зато вечно нахожу эфемерное «ты», стоящее каменной стеной в каждом моем послании. Хотя письма никогда не дойдут до адресата. А может быть, когда-нибудь…
Будет поздно. «Этот факт иной каждый раз». Так что не стоит и пытаться. Прошлое есть прошлое. От этого никуда не денешься.
Несколько лет буду жить в лесу близ города прошлых жизней. Буду отшельником. Разгоняя кровь по венам табачным дымом до сверхзвуковых, чтобы найти себя и не терять больше.
«Укрылся я в леса, чтоб жизнь прожить не зря, чтоб высосать из жизни костный мозг, искоренить все, что не жизнь, чтоб не понять на смертном ложе, что я не жил…»
«…может быть, это на самом деле было пророчество?..»
Я буду летать.