Мыс Желания

               

                П О Э М А



                Часть первая.  МЕТЕОСТАНЦИЯ


Время шло, и мчались годы…
Для хозяйственных побед
Нужен был прогноз погоды,
Чтоб у матушки-природы
Главный выведать секрет.

О прогнозах пишут оды,
Да  синоптик тем не рад:
Нет изменчивей погоды,
 Как в народе говорят.

Не сдавал своих позиций
Беспокойный наш народ.
Он упрямо шёл вперёд:
Снаряжал ряд экспедиций
В дали северных широт.

Осень. Выцвела поляна.
Воздух влагой напоён.
В клубах сизого тумана
Стынет тело, клонит в сон.

Но кипит страда в столице,
Не нужны прогнозы ей.
По кварталам свет струится
Свет неоновых огней.

На высотке подмосковной,
Погружая в темноту,
Ночь рукой сухой, бескровной
Прячет эту красоту.

Тут,  на этом бугорочке,
Близ старинного села,
Рядом с выставкой в лесочке
Наша станция была.

Надлежало  ей  остаться
На окраине Москвы,
Но из  всех метеостанций
Лишь она, сходя с дистанций,
Удостоилась молвы. 

Частоколом, как забором,
Вновь была обнесена.
Рядом тут с сосновым бором
Присоседилась она.

Листья в воздухе метались
И от этой их борьбы
Великанами казались
Телеграфные столбы.

Темнота природной крышкой
Скрыла станцию… Молчит.
Только ветер-шалунишка
В парке ветками стучит.

А на станции в заботах,
Кропотливо, не спеша,
Шла научная работа,
Круглосуточно дыша.

И в окошке кабинета,
Словно бы зари клочок,
Брезжил слабо тусклым светом
Чуть заметный огонёк.

В малой комнатке  с бордюром
С обстановкой был изъян:
Лампа с красным абажуром,
Стул, скамья, в углу диван.

Печь  железная у двери,
А внутри – одна зола.
Видно, ей никто не верил
В то, что греть она могла.

На столе букет пионов,
Куча сводок. Книжный том.
Два особых телефона
С автоматом-рычагом.

А один из них брегетом
В шутку звали, так как он
Каждый час  для Гидромета
Сводки клянчил:  телефон!


За столом в угрюмой позе
С новой сводкой был один
Помешавшийся в прогнозе
«Завпогодой»  Головнин.

Из башки не выходила
Мысль, лукавая, юля:
Что теперь ему без тыла –
Фронт и Новая Земля.

Не давал покоя этот
Распроклятый разговор:
Вот вам, мол, зима без лета,
Вот вам море и простор.

Вот, примите порученье:
Без отказов, как всегда.
Поздравляют с назначеньем
В край, где  рыщут холода.

На Остоженке квартира,
Ванна, свет, тепло, уют.
Сын, жена, дочурка Ира -
Все его с любовью ждут.

Вот и спать вдруг захотелось –
К непогоде  клонит в сон.
Что в прогнозах не имелось,
То открылось за сезон.

По приметам путь недолог,
Только это не всерьёз…
Старший он метеоролог,
И с него особый спрос.

Служба эта год от года
Всё сложней, как сложен мир.
Воз примет – не та метода,
Точность требует эфир.

Он и рад бы, может статься,
Погулять,  зайти в кабак,
За неделю отоспаться, -
Но в рабочий день  - никак!

Так сидел он в ожиданье
Новых сведений с поста,
И скрипя в журнале данных,
Не сводил перо с листа.

Вдруг за дверью застучали
Чьи-то гулкие шаги…
Головнин подумал: «Галя».
Сунул ноги в сапоги…

«Кто там?» - «Можно к вам?..» - «Войдите».
«Здравствуй, Лёшка!» - «Эх, дружок!
В поздний час в мою обитель
Не спроста зашёл, Сашок.

Не кори  моё жилище..
Вот не думал, не гадал!
Ну, рассказывай, дружище,
Как на след ты мой напал?»-

«Вот зашёл с тобой проститься…
Откровенно говоря,
Я -  по вызову в столицу…
Уезжаю за моря.

Мы опять, как новобранцы,
Вот негаданный сюрприз!
Службу губят оборванцы -
Чья нужда и чей каприз?» -

 «Ну, и новость, шанцы-манцы!
За какие же грехи
Нас берут с метеостанций
Министерские верхи?

Как я помню, ты работал
На площадке близ Орла…
Что за чёрта из болота
Власть нам тут приберегла?!»-

«Примеряй плечо к погонам:
Слышал мнение Кремля?
Будет новым полигоном
Наша Новая Земля.

Чтобы нас американцы
Не смогли опередить.
Мы для них ведь голодранцы…
Вот тебе, Андреич, «манцы»,
Вот они какие «шанцы»,
Если хочешь победить.

Чин большой в солдатском ранце
Не удастся получить:
Тьму долгов, счетов,  квитанций
Нам придётся оплатить». -

«А твоё какое слово,
Александр Ильич Костров?» -
«Что поделать, буду снова
Жить на «острове ветров».

Вот какое  назначенье
Мне пришло ещё вчера.
Через сутки, в воскресенье,
Ехать думаю. Пора!

А твоё как «ничего»-то?» -
«Да, как видишь, - Алексей
Головой кивнул: -  Работа…
Ни темней, и не светлей.

А ведь мне недавно тоже
Извещенье принесли?
С назначеньем… Лезь из кожи,
А лети до той Земли…

Снова встречи, расставанья». –
«А конкретнее – куда?» -
«Написали: мыс Желанья».-
«Лёшка, чёрт, и мне туда!

Нет ли тут какой ошибки?» -
«Верно всё, ошибки нет».
Расплылось лицо в улыбке:
Шутит что ли Гидромет?!

Головнин опять взволнован:
«Как же так! Всё сразу… Вдруг…»
Алексей подумал снова,
Что над ним смеётся друг.

«Саша, точно – назначенье?
Только правду говори»-
«Сам не верю  совпаденью,
А приходится – смотри!»

И Костров, привстав над группкой,
Распахнулся и извлёк
Из кармана полушубка
Вдвое сложенный листок.

«На, читай!» -Тот взял бумажку,
Прочитав её,  сказал:
«Шанцы-манцы… Ай, да Сашка!
Что ж ты мне не написал?

Значит, будем снова вместе.
Вот так новость. Ну и ну!
Как во сне… Сказать по чести,
Рад я сам такому сну.

Помнишь, Саш, как мы учились?» -
Курсы вспомнил Головнин. –
«Помню, как же! Вот трудились»…-
«Не о том я, чёртов сын!

Помнишь, в группе был парнишка?
Эх, фамилию забыл…» -
«Не Ростовский?» - «Во-во, Мишка!
Вот весёлый парень был.

Как тужил он, расставаясь!
Всё хотел случайных встреч.» -
«Интересно, где сейчас он» -
«Мне – письмо. Велел беречь». –

«А учителя-то помнишь?» -
«Льва Петровича? Ещё б!»-
«Человек был!  Жил в Коломне ж!» -
«Да, простой… И умный лоб».

Помолчав, он встал с дивана:
«Ну, прощай, душа моя!» -
«Что за спешка?» - «Утром рано
Должен быть уж дома я». –

 «Оставайся!» - «Нет!» - Ну, Саша,
В гости, что ль, ко мне зайди». –
«Ладно, буду». – «А когда же?» -
«После завтра утром. Жди.»

Саша вышел, за собою
Тихо дверь прикрыв рукой…
В кабинет, как после боя,
Вновь пришёл ночной покой.

Головнин ещё раз вспомнил,
Как он годы те прожил,
Как мальчишкой был бездомным,
Как в войну отправлен в тыл…

И прошедшие минуты
Показались сном ему.
Вспоминалось почему-то
Всё и всё неслось во тьму.

«Не могу понять: средь ночи
Забежал и вдруг ушёл…» -
Так подумав, между прочим,
Взял он лист и сел за стол.


Но читать не смог. Всё думал,
О превратностях судьбы:
«Все считают, что иду, мол,
Я на жертву. Если бы…»

Подошёл он к карте пёстрой:
«Где же буду скоро я?
Что сулит мне этот остров –
Остров Новая Земля?

Это чуть ли не край света!
Вот так место, жуть берёт.
Кто ж   чинам из  «Гидромета»
Дал команду на отлёт?»

Тут привлёк его вниманье
Анероид – на стене:
«Завтра – ясно в мирозданье.
Смену б что ль прислали мне…»

Пятый час. Пора б сменяться…
Через двадцать пять минут
Телефонный звон раздастся –
Сводку спросит Институт.

Вскоре сводку о погоде
Лично Галя принесла.
Словно бы без них в природе
Не могли идти дела.

Головнин лишь утром рано, -
Был уж час, кажись, шестой, -
Сдал дежурство, словно пьяный,
И отправился домой.





Часть вторая. ПОДГОТОВКА К ОТЪЕЗДУ


Алексей пришёл усталый,
Разбудив, позвал жену:
«Слышишь, Тоня? Ты уж встала?
Я часок-другой сосну.

Где ребята?» - «Спят, конечно…
Что ты, Лёша? Что с тобой?» -
«Ничего… Я так…  - Беспечно
Он провёл по лбу рукой. –

Не пора ль им в школу, Тоня?»-
«Рано так? Семи ведь нет…
Досыпай уж утром, соня.
Я сготовлю вам обед».-

«Знаешь,  Тоня, завтра в гости
К нам зайдёт… И -  будь здоров!». –
«Кто он?»- «Саша».- «Это – Костин?».-
«Нет, не Костин, а Костров».

Антонина  села  тоже
На кровать, на самый край:
«Что ты так задумчив, Лёша?
Что случилось? Не скрывай».

Головнин  потёр ладони:
Рассказать ей или нет?…
И решился: « Выдал,Тоня,
Мне путёвку Гидромет».

«Как!? Уехать? Правда ль, это? -
Брови сдвинулись на миг: -
Ну, а я? Куда же мне-то?
Иль детей у тебя нету?
Ты подумал, Лёш, о них?» -

«Думал. Я не глупый вроде…
И давно решил, что тот,
Победителем выходит,
Смотрит кто всегда вперёд». –

«Ну,  с м о т р и  -  тебе виднее, -
Говорит ему жена. –
Только видела во сне я,
Будто тут живу одна…»

Помолчав, с кровати встала,
Повернулась у стола:
«Вот всегда так… Спи!» - сказала
И, покорная, ушла.
На другой день, в воскресенье,
В рань утра, в рассветный час
В дверь квартиры Алексея
Постучали. В самый раз!

Находилась в полном сборе
Вся семья Головниных:
Пили чай Ирина с Борей –
Мать заботилась о них.

Дверь открыл хозяин шибкий:
«Заходи!»  - И гость предстал…
«Добрый день! – сказал с улыбкой.
Алексею руку сжал,

А к жене его – в поклоне:
«Александр Ильич Костров». –
Та ответила лишь: «Тоня»,
Не сказав и пары слов.

«Эх, у вас, смотрю, герои! –
Раздеваясь, он сказал. –
Ишь, растут как! Рад, не скрою…
Двое уж. А я не знал»…

Он прошёлся по квартирке:
«Как вас звать-то, детвора?» -
«Я – Борис, а это – Ирка,
Значит,  младшая сестра.

Я учусь в четвёртом классе,
А она лишь во втором.
Мне сказал учитель: с Васей
Помогать ей. Вот. Во всём»

С полным чувством превосходства
Боря глянул на сестру:
«Я увлёкся звероводством.
А теперь учу игру…»

«Александр Ильич, садитесь.
Хватит… Будет вам стоять!
Ира! Борь! Игрой займитесь,
С дядей нечего болтать»

Боря,  как солдат в наряде,
Не хотел покинуть зал:
Любознательному дяде
Он не всё ещё сказал!

Больше стало в зале света,
Александр на миг привстал,

Потянувшись за газетой,
И – Алёше: «Ты читал?» -

«Что?» - «Статью-то» - «О фашистах?
Прочитал». – «Ну, как?» - «Сильна» -
«Обнаглели, реваншисты.
Всё трубят: война, война!
А кому она нужна?!» -

«Как ты думаешь, Алёша,
Что их в будущем-то ждёт?» -
«Да… Вопрос, конечно, сложен.
Не четырнадцатый год.

Как сказать, ведь скоро будет
Вся Болгария у них.
И к тому ж бандиты-люди,
Мало в мире есть таких.

Но сдаётся мне: погаснет
Их фашистский злобный род». –
«Верно, Лёша. Я согласен.
Не убить им весь народ».

«Нам, - тут встрял молчавший Боря, -
Всё учитель рассказал…
Как стоял отряд в дозоре,
Охраняя арсенал.

Вот бы мне-то вместе с ними»… -
И в затылке почесал.
Похвалил отец, но сыну
Назидательно сказал:

«Помолчи-ка. Маловат ты,
Чтобы это понимать». –
«Я уже могу в солдаты.
Буду с немцем воевать.

А потом  пойду с тобою
Новый полюс открывать…
Ты возьмёшь меня с собою?
Я хочу с тобой  летать.

Ты туда поедешь вскоре…
До каникул подождёшь?»
«Как узнал об этом, Боря?
Говори – не проведёшь!» -

«Говорил о том ты маме!» -
Был такой отцу ответ. –
«Но ведь ты же не был с нами!
Ты же спал ещё…» - «О, нет!»

Алексей, ошеломлённый,
Посмотрел на Ильича:
Дескать, вот ведь оглашённый,
Ляпнет что-то сгоряча…

Но, решив, что в этом тоне,
Не резон ругаться вслух,
Он сказал: «Пойди-ка, Тоня,
Приготовь обед  для двух».

За столом заметил сына:
«Борь, иди-ка погуляй».
Боря вышел, скрыв кручину
И поплёлся в свой сарай.

Тут друзей привлёк привычный
Вид накрытого стола:
Поллитровочка «Столичной»,
Масло, яйца, камбала…

«Приближайся, Саша, к делу.
Потолкуем за столом».
Улыбнулся тот несмело:
«Настоящий «Гастроном»!

И трофейною расчёской
Он провёл по волосам…
Пододвинул стульчик плоский,
Пыль со спинки вытер сам.

«Что  ж  одни-то?» - «Так свободней.
Ни к чему тут дети нам.
Я хочу с тобой сегодня
Погутарить по душам.

О поездке думать будем
Послезавтра. Вызвал зав…
А сейчас пока забудем
Мы об этом. Прав я?» - «Прав».

От  бокалов крепкой водки
Развязались языки.
Вспоминали одногодки
Свои прежние деньки.

Как работали в отделе,
В знаменитой ВЧК,
Помогая в важном деле
По разгрому Колчака.

Как в деревне с малышами
С книжкой бегали к попу,
Как с надратыми ушами
Становились на крупу.

И зачем ведь вся тревога:
Не могли понять никак
Что гроза и дождь от бога,
Что наступит скоро мрак…

О работе говорили,
О своей, о коренной.
Вспоминали, снова пили,
Заедая камбалой.

И сказать, - что интересно, -
Сколько лет они без драк
Проработали совместно.
Удивительно, но – так!

Наконец, и обсудили
Все «заморские дела»:
Забастовки, кризис в Чили,
Центры гнусности и зла.

Так они, в беседе, в споре
Просидели часа три…
Но прервал беседу Боря:
«Дядя, Саша! Во, смотри!»

И моделью угломера
Удивил Кострова он…
Из кусков простой фанеры
Угломер широтной сферы
Был искусно сотворён.

«Нам, -сказал Борис, - учитель
Всё про это объяснял…
Тут и уровень. Смотрите…»
И с линейки планку снял.

«Кто же сделал штуку эту?
Занимался сам, видать?» -
«Да. Вот вырасту, поеду
Земли новые искать».

И с улыбкой, весь сияя,
Посмотрел он на отца:
Дескать, вешь-то ведь какая!
Похвали хоть молодца…

Алексея будто током
Вдруг встряхнуло: что за чёрт!
Снова вспомнил ненароком
Землю Новую… Урокам
Не даёт покоя Норд.

В этот день Костров, понятно,
Так домой и не попал;
На диванчике опрятном
Он у друга ночевал.

Через день они уж были
У Сокольников, в Москве.
По району походили,
Сторонясь автомобилей,
Завернули в ближний сквер.

Отдохнув немного, Саша,
Со скамейки встав, сказал:
«Ну, пошли! Начальство наше
Там, где Киевский вокзал…»

В кабинете учрежденья
Люстры свет, хоть отбавляй,
Словно солнце в снисхожденье
Заглянуло в этот край.

 В кабинете сводок груды,
Их выносят в коридор.
И доносится оттуда
Оживлённый разговор.

Заглянули наши мужи
В этот маленький салон.
Там сидел мужчина дюжий
В гимнастёрке без погон.

«Это вы нас вызывали? –
Усомнился Головнин. –
Извещенье нам прислали…» -
«В курсе  дел  я, гражданин.

Разговор не будет долог, -
Пригласив к столу, сказав:  -
Я ведь тут ни зам, ни зав;
Я, как вы, метеоролог –
Андрианов Вячеслав». -

«А, коллега! Уверяю,
Что у нас одни пути». –
«Как так? - тот спросил, моргая. –
Шутишь, что ли? Не шути…»

Дверь открылась. У порога
Появился старшина.
На пришедших зыркнул строго,
Но, узрев Головнина,

Обратился к Алексею: -
«Добрый день! И в добрый час!
Проходите же. Не смею
Я задерживать тут вас,

Пусть не будет вам накладно…
Долго ль ждали, или нет?» -
«Пустяки. Минуты…» - «Ладно,
Заходите в кабинет.

Ну, товарищи, садитесь.
Размещайтесь, кто и где…
Не стесняйтесь». – «Не мечитесь», -
Андрианов прогудел. -

«Ознакомьтесь вот с приказом…
А отсюда – на приём
К генералу все мы разом
К десяти часам пойдём.

Нам пора поторопиться:
Включено в повестку, в план
Снаряженье экспедиций
В Ледовитый океан».

«Ясно всё», - нетерпеливо
Перебил его Костров. –
«И отлично! Директива
Вам понятна и без слов.

А теперь я  с планом кратко
Ознакомить должен вас.
Так, для пущего порядка
Дан мне этакий наказ.

Путь не лёгок ваш, не спорю,
Но, поймите, для страны
Сводки с Баренцова моря
Нам особенно нужны.

И,  как лучших в этом деле,
Назначает вас нарком…
Там, конечно, нет отелей,
Но уже через неделю
Ждёт вас наш аэродром.

Всё, что вам необходимо,
Вы захватите с собой.
Остальное  по путине
Вы получите весной.

Головнин назначен главным.
Хоть для нас равны вы тут.
А теперь, друзья,  исправно
Изучите свой маршрут».





           Часть  третья.  ОТЪЕЗД.


Кто в таких заботах не был?
И кому поспать не лень?
С ясным солнцем, с синим небом
Наступил отъезда день.

Самолёт стоял на старте,
Распластавшись, словно кит.
Без эмоций и азарта
Группа тут уже стоит.

Всё готово, всё на месте,
И напутствия с добром.
Всё, как надо, честь по чести
Встретил их аэродром.

Примус, метеоприборы,
Две палатки и журнал.
А ещё на окна шторы
Завхозяйством заказал.

Инженеры, как обычно,
Осмотрев аэроплан,
Оценили на «отлично»
Двухмоторный великан.

Им сказал мужчина статный,
В шлеме; видимо, пилот:
«Через полчаса ребята
Отправляемся в полёт»

И, проверив для порядка,
Он махнул слегка рукой:
Мол, садитесь-ка, ребятки.
В путь пора. А ну, за мной!»

И пошли, не став перечить.
Дело ждёт. Скорей, скорей!
В Заполярье их   далече
Остров ждёт меж двух морей.

Головин остановился,
Повернулся, шапку снял,
Помолчал, с Москвой простился,
Хлопнул дверью и – пропал.

И над бором Подмосковья
Заревел стальной мотор,
Словно зверь, что цепью скован,
Рвался с рыком на простор.

Воздух с силою буравя,
Он врезался в высь  небес,
Быстро скорость набирая,
Покидал речушку, лес…

Алексею вдруг ужасным
Показался этот  взлёт,
Да к тому ж ещё опасным
Мало ль что произойдёт?!

Постепенно все привыкли
И опять в себя пришли…
Стыдно стало, что поникли,
Как отчалили с земли.

Аэробус на прощанье
Над столицей  покружил;
Сделал это со стараньем –
Честью лётчик дорожил.

«Я уж думал: мы на крыше», -
Андрианов пошутил.
Но его никто не слышал –
Шум мотора заглушил.

Вячеслав лишь улыбнулся:
На слова – ответа нет.
Он к окошку повернулся,
Стал смотреть на белый свет.

В синей дымке день был ясен,
Воздух чист в такой мороз.
До чего же мир прекрасен!
Сердце трогает до слёз…

Бор тянулся по пригоркам,
Тёмным зубчатым пятном,
И блестела тонкой коркой
Речка, скованная льдом.

Хутора и деревеньки
Там мелькали иногда.
От ступеньки до ступеньки
Их водили города.


Принималась как-то  странно
Эта ширь земных путей.
Африканская саванна,
Так, ничто в сравненье с ней.

Близ посадочной площадки
Лётчик краткий дал сигнал:
«Приготовиться к посадке» -
Красным светом замигал.

И с искусством неразлучным
(Что пилот в себе хранил)
Самолёт благополучно
На площадку посадил.

Головнин под шум моторов
Всем сказал, умерив прыть:
«Я пойду сейчас  в контору.
Есть о чём поговорить.

Вы пойдёте?» - «Нет». – «Ну, ладно.
Я вернусь часам к пяти…
В городишке этом смрадном
Завхозяйством бы найти».

Город. Сумерки сгущались.
Скоро тут наступит ночь…
В мыслях всё  перемешалось.
Головнин не гнал их прочь.

Как помочь советом, делом?
Нужно это, а не то…
Этот путь казался смелым,
Превращаясь вдруг в ничто.

Так он думал, размышляя
О своей лихой судьбе.
Вот Архангельск – гордость края,
А на вид он – так себе.

Тут уже и снега много
(А в Москве всё нет и нет).
Зданья выглядят убого,
Простояв тут сотни лет.

Проходя по косогору,
Чуть не сбился он с пути.
Наконец, свою контору
Удалось ему найти.

Алексей свернул к конторе,
Перебравшись по мосткам,
Скрипнул дверью в коридоре:
«Можно? Здравствуйте. Я – к вам…»

Посмотрел хозяин хмуро:
«Дескать, вот, ещё один»,
Свесил голову понуро:
«Что вам нужно, гражданин?» -

«Я по делу к вам». – «Похвально». –
«Вот прочтите». – «Сей момент!»
Алексей официально
Предъявил свой документ.

«Ах, так вы к нам из столицы?!
Ну, простите, виноват…
Не могу никак отбиться
От архангельских ребят.

Дай им то, подай им это…
Сами знаете – война…
Ну, садитесь ближе к свету,
Вот у этого окна.

Проходите, проходите…
Не стесняйтесь – вот сюда.
Чем помочь вам, говорите.
Мы поможем вам всегда!

И для будущей работы,
Откровенно говоря,
Был составлен для полёта
Список метинвентаря.

Ничего не пропустили:
Нефоскоп и снегомер
В список этот заносили,
Чтоб узнать погоду сфер.

Установку мощной силы –
Для энергии ветряк
Тоже в список заносили,
Всё вписали, что и как…

Кроме этого, в бригаду,
Нужен был ещё монтёр,
Чтоб полярной ночи – аду
Дать уверенный отпор.

Не мешало бы с собою
Прихватить и патефон,
Чтобы с радиоволною
Петь им песни в унисон.


Часть вещей, одежды малость,
 И ещё продуктов кладь
Тут же сразу намечалось
В Русской гавани забрать, -

И воздушный путь окончен:
Там оставит их пилот,
Чтоб идти им к Мысу молча
Сквозь пургу, метель и лёд.

Путь до Мыса им придётся
На собаках коротать,
И работу, как ведётся,
С освоенья начинать.

В заключенье разговора
Завхозчасти так сказал:
«Всем потом я из конторы
Позвоню, чтоб каждый знал.

А с рассветом на площадке
Будет всё готово в срок.
А теперь, - добавил кратко, -
Отдохни, поспи часок».

Часом позже, ночью тёмной
Головнин пришёл к друзьям,
Как всегда, простой и скромный, -
Не начальник и не зам.

К самолёту утром рано
Было всё подвезено…
Андрианов неустанно
Помогал. Не всё ль равно?

И последним был погружен
Мощный электромотор;
Он особенно был нужен.
Но всего нужней – монтёр!

Парень бравый, парень крепкий
Первым сел в машину сам
Будто бы летал нередко
По обширным небесам…

Самолёт сорвался с места,
Как воздушный метеор.
И, качаясь как невеста,
Плавно вышел на простор.

Ловкий лётчик с первым классом
Вёл машину – сущий дар! –
По весьма знакомой трассе:
Порт Архангельск – Нарьян-Мар.

Гулко  в синем поднебесье
Воздух рвал лихой мотор…
А внизу, в красе чудесной –
Тундры северной ковёр.

Чтоб присесть – нужна сноровка…
«Красный город» молодой.
Тут большая остановка,
Материк земли родной.

Здесь пришлось побыть немного.
Провиантом запаслись
И без спешки в путь дорогу
С лёгким сердцем взмыли ввысь.

Курс – на Север…Ближе… Ближе…
Там, вдали – Желанья Мыс.
Ветер стёкла снегом лижет,
Самолёт – то вверх, то вниз…

И опять на всех широтах
Белоснежные поля…
Скоро – Карские Ворота,
Скоро – Новая Земля.

Экспедицию нимало
Не тревожило сначала
Всё, что было за стеклом:
Их ничто не удивляло,
Каждый думал о своём.

Да к тому ж ещё в кабине
Всё оконное стекло,
Словно белой паутиной,
Как назло заволокло.

Да и что смотреть без толку
На небесный мир в окно?
Ни лесочка, ни посёлка
Не видать уже давно.

Позади остались кочки
Речки, рощицы, лесочки,
И Москва, и Нарьян-Мар,
И вдали уж тёмной строчкой
Промелькнул Югорский Шар.


Наконец, с трудом великим
Добрались до той Земли –
На площадке полудикой
В Русской Гавани сошли.

Распростившись с  самолетом,
Андрианов и Костров
Покалякали с пилотом,
И на этом – будь здоров!

Вскоре весь запас продуктов,
Нужный месяцев на пять, -
Хлеб, консервы, мясо, фрукты
Уложили. Не узнать!

Были выделены нарты,
Часть рабочих из села.
И с особенным азартом
Принялись все за дела.

Подготовкой к переходу
Занят был сейчас Костров:
«Завпогодой» в непогоду
Отдыхал на куче дров…

Нарт обоз везли олени,
К ночи прибыли на старт.
Всё, что было в этой смене,
Сволокли на десять нарт.

Снарядив собак  в упряжки,
Проводник махнул рукой, -
И лохматые бедняжки
В снег зарылись с головой.

Снег пушистый  тонкой коркой
Под полозьями хрустел.
Как под стареньким опорком,
Он  от тяжести кряхтел.

Так, под шорох снежной корки,
Что звала в ночной тиши,
По равнинам и пригоркам
Странный поезд вдаль спешил.

Гавань – маленький посёлок,
Но уже одна из баз…
Для полярных установок,
Для иных командировок
Неотъемлемый запас.

Трое суток добирались
До намеченной земли.
Ноги сами подгибались,
Но они всё шли и шли.

Не таких ещё мучений
Повидал герой-народ…
Без особых приключений
Их закончился поход

Ширь снегов полярных далей,
Ночи северной карниз…
Пустота кругом. В печали
Так их встретил старый Мыс.




 Часть четвёртая.  ПОМОРЫ


Горизонт светился кромкой.
Как снежинок, в небе звёзд…
Ветерок играл с   позёмкой.
И лицо щипал мороз.

В  дымке снежные  заносы.
А на взморье гладь и тишь.
Что там? Горы иль торосы?
Или горные утёсы? –
В темноте не различишь.

Вдаль своей восточной частью
Уходил Желанья Мыс.
Словно кит беззубой пастью
Толстый лёд веками грыз.

Дня не видно… Ночь от ночи
Отделяют полчаса.
Выделяется не очень
Светлой дымки полоса. 

Но жила вокруг природа
Гулом крепких голосов:
В экспедиции работа
Шла уж несколько часов.

Федя (звали так монтёра)
Постоянно занят был –
Делом, шуткой, разговором.
В нём играл  азартный пыл.

На возвышенной площадке
Руки сильных молодцов
Вмиг поставили палатку
Без возни и лишних слов.

Над палаткой – флаг. При этом, -
Хоть и мал его размер, -
Вышит герб Страны Советов,
А под ним – СССР.


Нарты  быстро разгружая,
Уносили всё с собой.
Тут, в палатке, вещь любая
Находила угол свой.

Первым делом нужно было
Свет на станцию пустить,
Дать энергии и силы
Связь с Москвой установить.

А пока что в этой нише
Теплил бледный огонёк –
Свет простой «Летучей мыши».
Под ногами – снежный ток…

Но в азарте и веселье
Всё забылось: холод, муть…
С каждым часом в новоселье
Воздвигалось что-нибудь…

Каждый занят важным делом
Все спешили дать «очка».
Но особенно кипело
На постройке ветряка.

Федя полный тут хозяин –
Всем звеном руководил.
Делал тут не указанья –
Устанавливал настил.

Наконец, знакомой краской
В небо врезался флажок.
Ветродвигатель, как в сказке,
Дал в палатку первый ток.

Сколько радости и света
Он присутствовавшим дал!
Будто, в самом деле, это
 Был решающий сигнал -

Все вокруг засуетились
С ясной искоркой в глазах,
И улыбки засветились
На резиновых губах.

Вскоре, рацию поставив,
Под палаточный покров,
С важным видом, чуб поправив,
Сел за рацию Костров.


С чувством, полным ожиданья,
В сердце врезались слова:
«Мыс Желанья… Мыс Желанья…
Слышишь ли меня, Москва?»

Долго слушал, но в эфире
Только треск стоял и свист…
Нет ответа. Словно в мире
Над палаткой мрак навис.

Саша выверил исправность.
Помогал ему монтёр.
Но молчал, вошедший в давность,
Нечувствительный прибор.

И Костров, ругаясь глухо,
Стал снимать с себя «Т-2».
Вдруг услышал краем уха:
«Мыс Желанья! Я – Москва…»

И куда усталость делась! -
Вновь приладил  телефон…
Все примолкли. .Всем хотелось
Вникнуть в код радиоволн.

На ответный глас в эфире
Вышел тут же Алексей,
Кратко вымолвив: «Радируй
Положение вещей…

И прибавь: как можно скоро
Наблюденье создадим,
Установим все приборы,
Сводку первую дадим».

Через сутки, убедившись,
Что дела идут на лад,
Проводник, не утомившись,
Собрался катить назад.

У столба в линейке строгой
В ряд стоят двенадцать нарт –
На обратную дорогу
Выслан сильный авангард.

Для дороги долгой, тяжкой,
На полярные дела
Специальная упряжка
Им оставлена была.

Попросил оставить ружья
Головнин проводника.
«Вам оружие не нужно», -
Тот ответил свысока.

Но его помощник Фролка,
В это время подошёл
И отдал свою двустволку:
«Вот, возьми». - «Спасибо, Фрол!».

Груз свалился с Алексея:
Несказанно был он рад,
Что ружьё теперь имеет
Остающийся отряд.

Попрощался Фрол со всеми…
Нарты скрылись за холмом.
Так вошёл в команду «север»,
Словно в свой родимый дом.

В тёплой северной одежде
Им и холод нипочём.
И на станции, как  прежде,
Вновь забила жизнь ключом.

Наконец, друзья-погодки
Собрались в своём кругу.
Первый  план метеосводки
Был составлен на бегу.

Радость душу захватила,
Вдохновила на дела.
Это праздником им было,
Радость песню родила.

С этих пор пошла нормально
Жизнь синоптиков-спецов:
Знали вещи досконально,
Ну, и цель – в конце концов…

Кто в дежурстве на морозе,
Кто дневник, пыхтя, писал,
Кто в стихах, а кто и в прозе
Письма близким сочинял.

Так на станции летели
Непонятные деньки,
А за днями шли недели,
Словно волны у реки.

Жизнь была однообразна
В этой северной глуши
Год своею маской праздной
Торопиться не спешил.

И, соскучившись по зверю,
Федя взял с собой ружьё:
«Саша, я пойду проверю,
Как тут панствует зверьё».-

«Я – с тобой». –«Ну, что ж, резонно!»
И две пары крепких лыж
Заскользили по уклону,
Где  снега лежали сонно,
И водилась только мышь…

Плоскогорие молчало,
И мороз к ночи крепчал.
«Нехорошее начало», -
Федя тихо пробурчал.

Не успели утомиться,
Всё проверили везде,
Но не зверя и не птицы
Не видал никто нигде.

Ничего не попадалось,
Ни гагара, ни песец.
И нежданная усталость
Их сморила,  наконец.

Приходилось любоваться
Лишь ночною тишиной.
Не желая оставаться,
Молча шли они домой.

Вдруг Костров, как парень зоркий,
Указал рукой: «Смотри!
Видишь, Фёдор? На пригорке
Зверь «пускает пузыри»…

Дай ружьё!» - «Постой-ка, Саша.
Точно, вижу, будто зверь.
Подойдём поближе – наш он! –
Не уйти ему теперь».-

«Ну, давай… Скорее… Ближе!»
Тут охотники в пути
Навострили быстро лыжи,
Чтоб подкравшись, подойти…

Но фигура не медвежья -
Не мерещится ль легко?
Ведь медведь от побережья
Не отходит далеко…



И впервые «на медведя»
Фёдор поднял ствол ружья,
А Костров: «Постойка, Федя,
Там не зверь… О мать моя!
Человека вижу я…

Ну-ка, быстро… Знать нам нужно,
Кто тут бродит. Может быть,
Человек в метели вьюжной
Потерял дороги нить?».

Словно бы играя в прятки,
Позабыв, куда идут,
К «зверю» двинулись ребятки…
Им хватило двух минут.

И, подъехав, чуть не комом,
Задержали быстрый бег.
Перед ними – незнакомый,
Очень странный человек.

Длинной, пышной бородищей,
Он, как зверь лесной, оброс.
Кто он странник, или нищий? -
Не пора ль задать вопрос

В меховых унтах (ведь стужа!),
В шубе из песцовых шкур.
Мех вовнутрь и мех наружу,
Строгий взгляд, в глазах – прищур…

Что за новость? Что за чудо?
Кто явился из-за гор?
«Кто ты, дедушка?  Откуда?» -
Тут спросил его монтёр.

Удивился дед: «А вы кто? –
Исподлобья посмотрел. –
Что ждало вас, горемык-то?
Петля, а мо быть расстрел?»

Повинуясь чувству долга,
Им пришлось ему сказать,
Что послали их надолго
Тут погоду узнавать.

«Понимаешь?» - «Плоховато…
Ну, да ладно. Ерунда!
Вижу сразу: вы, ребята,
Приневолены сюда».

«Что ты, дед!» - «Да помолчите.
Мне тут некогда болтать.
Если надо – приходите
К нам в посёлок гостевать» -

«Мы и не подозревали,
Что тут рядом кто живёт». –
«Неужели вы не знали?» -
И подумал: «Хитрый. Врёт!».

Но сказал, что недалёко
Есть посёлок в пять семей,
Пригласив к себе намёком
Неожиданных друзей.

И Костров,  - из любопытства, -
Дал согласие кивком.
Дед махнул рукой – и быстро
Вышли в горы прямиком.

Между тем погода злилась:
Ветер выл, свистел в ушах;
Под конец уж разродилась
Снежной бурею в горах.

А на станции в палатке
В ожидании друзей
Беспокоились ребятки,
Что так долго нет вестей…
.
В это время Саша с Федей
Были в старенькой избе.
Дед рассказывал соседям
О своей простой судьбе.

«Жили мы, - давно  то  было, -
Жили дружно, хорошо,
Где речушка Кола рыла,
Берег, словно порошок.

Эх, как вспомнишь, то-то жизня!
Воля всем была тогда:
Ни налогов, ни ревизий…
Нам чужда была бяда…

Кто из всех тогда поморов
Мог сравнить себя с отцом?
Мой отец – Матвей Егоров
Там держался молодцом.


Промышляли мы охотой
(Я тогда мальчонкой был),
А подрос – с отцом работать
Вместе в море выходил.

Он, бывало, скажет строго:
«Ваня, живо!» - Я уж тут. –
«Ну-ка, выверни острогу.
Надевай быстрей хомут.

Море ласково с рассвета…
Луч играется с волной»
Дед задумался при этом,
Вспоминая край родной.

«Нам бы там, сказать по чести,
Только б, братцы, жить да жить.
Да поди ж ты – в этом месте
Дело вышло – не забыть…

А приехал к нам в посёлок
Из губернии милок.
Чин большой. Видать, был ловок.
Стал сдирать он с нас налог.

Всем диковина и чуда….
Ну, отец с ним и поспорь.
Тот разгневался, паскуда,
И набросился, как хорь…

Но отец такого сраму
Не стерпел. И тот злодей
Сброшен был им прямо в яму:
Не кидайся на людей!

Скрылись мы. В посёлке – тучи,
Суматоха – дыху нет.
Стали всех пытать и мучить,
Чтоб на наш  напасть им след.

Нас никто не выдал, к счастью…
Знали б, где скрывались мы, -
Не уйти б нам от напасти,
Не уйти б нам от тюрьмы.

Разглагольствовать не будем,
Кто тогда чему был рад.
Но поморам – вольным людям –
Это ж просто сущий ад…

Мой отец предвидел это
(Говорил в семье не раз)…
Мы решили смыться летом,
Не попасть чтоб под указ.

Сколотилась из поморов
Нас ватага в пять семей,
И отправились мы морем:
Пять семей и пять ладей.

Порешили вместе ехать
Вот сюда, где и живём.
Морем шли – не для потехи…
Запаслись своим жильём.

А уж как переходили!
Вспомнить бы, да не хочу…
Сколько горюшка хватили…
Ну, да ладно. Помолчу…

Но, конечно, первым делом,
Где устроиться, как жить…
К счастью, шхуна на мель села –
Обещала пособить.

Первый год мы приютились
Все в землянке небольшой.
Позже избы сколотили
И воспрянули душой.

Но пришлось нам старожилам
Десять лет платить оброк:
Шкуркой, пухом, рыбьим жиром, -
Исполняли всё и в срок.

После этого в посёлок
К нам никто не заходил.
Всё забрали с наших полок,
Били, кто не угодил.

Наполнялось сердце злостью
Против власти и царей,
К их холёному охвостью
Из баронов и князей».

Фёдор буркнул с неохотой,
На  Ивана не смотря:
«Ну, теперь не те заботы…
Не видать тебе царя». –

«Да, - в раздумье тот ответил, -
Стар я стал, хоть и силён.
Прав ты, мне на этом свете
Жить осталося рожон»

Тут друзья переглянулись:
«Ты о чём, признайся, дед?
Мы царя давно спихнули.
И царей давно уж нет!» -

«Как же так? А кто же  правит?
Чья же власть у нас теперь?» -
«Наша власть порядки ставит
Власть Советов. Верь, не верь…»

И Костров в чистейшем виде    
Пояснил вопросик тот…
«Отродясь того не видел,
Чтоб у власти был народ».

Покачал он, удивлённый,
Поседевшей головой.
Дескать, в эту сказку сонный
Не поверит домовой.

«Ну, - Костров поднялся с лавки ,-
Нам пора домой  -  рассвет».-
«Как  у вас есть дом, малявки?» -
«Нет, у нас палатка, дед.

В гости ждём тебя, дедуля!
Будем рады…» - Дед привстал: -
«Ладно. Так и быть, приду я!» -
Только это и сказал.

С ним охотники расстались
И в обратный путь пошли.
Их товарищи заждались - 
Был сигнал с Большой Земли.

Ожидали с нетерпеньем
Вячеслав и Алексей
Из далёкого селенья
Примечательных гостей.

Дед Егоров  с сыном ражим
Вскоре к станции пришёл.
Посмотрел, снял лыжи даже –
Обуяла робость вражья –
Встал, как вкопанный осёл.

Саша встретил их у входа,
Руку подал  робко дед.
Не узнал Кострова  в модном -
Был  он так  переодет.

«Ну, Иван Матвеич, здравствуй!» -
«Коль не шутишь, будь здоров!»-
«Кто  парнишка?» - «Сын мой младший». -
«Заходи», - сказал Костров.

Дед, прищурив глаз от света,
Бодро шаркнул за порог:
«Как светло у вас! Как летом…
Нам такой бы ветрячок».

Все теперь в посёлке знали
О гостях с Большой Земли.
Замелькали шубы, шали –
Дети, женщины пришли…

Слух разнёсся, словно ветер:
«У соседей – сущий рай.
Там такие  лампы светят,
Хоть иголки собирай».

Зашептал сосед соседу:
«Слышал байку куманёк?
Жди ужо…Теперь наедут.
Дед Иван их приволок».

«Да, быть может, правда это.
Глядь, они и впрямь того…» -
И от  зорких малолеток
Мчался в горы вестовой.

А однажды бабы стаей
На палатку набрели.
Удивились, что простая
Жизнь синоптиков такая
На самом краю Земли.

«Глянь-ка, Варь, столбы-т какие!
Чай железные они.
А пузырья-то чудные…
Ишь ты, светятся… Огни!

Керосин, видать, в серёдке…
Помнишь, батя приносил?
В склянке от  смирновской водки.
А фитиль какой короткий!» -
«Этот ярче  керосин…»

Находили интересным
И палатку, и ветряк, -
Всё казалось им чудесным –
Просто всё  - и всё не так,
Даже выправка собак.
Головнин  на то сначала
С недоверием глядел.
Группа женщин отвлекала
Коллектив от важных дел.

Но потом любой знакомый,
С ним в палатку заходил.
Тут он чувствовал, как дома,
Словно вместе годы жил.

Так привыкли все друг к другу,
Что порой, в полночный час,
В холода, метель и вьюгу
Гость заглядывал не раз.





Часть пятая. РАССКАЗ  О ПЕРВОПРОХОДЦАХ

«У нас тут есть одна проблема, -
Сказал Костров, включая свет. -
Принёс нам вещь вот эту дед.
Сказал: от Баренца Виллема
Остался старый  амулет» -

«Ох, эти  ушлые голландцы!
Наделав миру столько бед,
И нам в колёса, шанцы-манцы,
Вставляли палки много лет».

Проникла сложная дилемма
На Мыс Желанья не спроста:
Тут вещи   старого Виллема
Поморы прятали в кустах.

От знаменитого голландца
Они до них сюда дошли,
И для людей метеостанций
Все стали символом Земли.

Принёс им их Матвей Егоров,
Как драгоценнейший запас;
И тут без лишних разговоров
Повёл на станции рассказ…


Пришёл ещё старик забавный,
На вид – что Дедушка-Мороз:
«Кто тут у вас начальник главный?
Хочу задать ему вопрос…». -

«Пусть разговор не будет долог.
Вот тот начальник, видишь, дед?
Он главный тут метеоролог,
И никого главнее нет». -

«Скажи, сынок, какого рода
Вот этот странный минерал?
Не создала его природа,
Но кто ж  тогда его создал?». -

«А ну-ка, дай-ка, шанцы-манцы! -
И в руки ту породу взял.-
Так  это ж глинистые сланцы!
Где ты подобное достал?»


…………………………………………….





Но тут по линии знакомой
С Большой Земли, один в один,
Пришла шифровка от наркома:
«Нужна погода, Головнин».

Благая весть! И спозаранку
Её Галина принесла.
Шифровку эту по морзянке
На свой язык перевела.

Галина Павлова. Галина…
Сама святая простота,
И обижать её безвинно
Нельзя – она ведь сирота.

Пришла она сюда радисткой,
 Оставив в прошлом свой детдом,
Где  занималась перепиской,
Была простым секретарём.

А тут она, как дочь родная,
Для всех  полярников-мужчин.
Особым взглядом награждая,
Её лелеял Головнин.

Пришла с бумагами Галина,
Их  - полон был её рюкзак.
 В сиянье тёмного кармина
Пылало небо – добрый знак…

«Ну и задачу, шанцы-манцы,
Ты, дорогой  наш, задал нам.
А тут как раз протуберанцы! -
Погода будет – нам и вам!»

В бумаги вник, - а их немало! - 
Проверил  их, шифровку дал,
И, наконец, вздохнув устало,
 «Погоде – быть! - себе сказал. -

Пусть с долгожданною соляркой
Проводят транспорт по реке.
Пусть будет немцам осень жаркой,
Пусть зиму встретят налегке.

И пусть фашист под Сталинградом
Найдёт бесславный свой конец.
Пусть Сталинград им станет адом,
Неся победный нам венец…

Но что-то нет вестей из дома,
Тревожно стало на душе
Куда девались дети, Тоня?
В эвакуации уже?

Не знаю я, где Боря с Ирой:
Спасла ль их мать, иль не спасла?
А, может, смерть своей секирой
Им где-то головы снесла?»

Так размышлял в ночной палатке
Простой синоптик о войне.
И тут его от мыслей шатких
Отвлёк знакомый свет в окне.

Пришли Костров и Андрианов,
Пришли Галина и монтёр,
И сам собой, под шум бурана,
Тут завязался разговор.

Костров сказал: «Друзья, мы с вами
Путь начинаем не с нуля…
Не зря такими именами
Гордится Новая Земля!

Там, у зимовья инородца,
Стоит гора Головнина…
В честь земляка первопроходца
По праву названа она.

Ну, Алексей, - просил с присловьем, -
Дела на время отложи.
Тряхни своею родословной! –
Что знаешь, помнишь,  - расскажи…»

Спокойно, даже деловито
Тот начал свой рассказ о них:
«Ребёнком поздним был Никита
В семье стрельцов Головниных.

Пять братьев их, с судьбою бравой,
В военной выправке росли.
Погибли трое под Полтавой,
Осталось двое – соль земли…

Их род причислен был к дворянству,
Почти угасшему в веках,
Но к титулованному чванству
Все относились кое-как.

Два сына было у Никиты:
Михайло – старший, с ветерком…
Другой  - любимец царской свиты -
И звали все его Петром.

Но их потомки очень рано
Познались с тропкою крутой;
Один дошёл до капитана,
В Адмиралтействе был другой.

Второй -  Михайлов сын, Василий,
А первый  –  сын Петров, Илья.
Одну фамилию носили,
Такую ж точно, как и я.

В стремленьях  - смел, в  таланте – редок,
Отчизны славный гражданин.
Таков он был, мой давний предок –
Илья Петрович Головнин.

Судьбою с детства не обижен -
Он был для подвигов рождён.
Не оклеветан, не унижен,
Царём за труд вознаграждён.

О золотом мечтая слитке,
Под рёв бурана,  ветра вой
На мостик брига шёл он с Литке,
Двадцатилетний рулевой.

Где ни пройдёт, и где ни сядет, -
Всегда с ним в дружбе этикет.
Таков он был, мой славный прадед,
Таким же был покойный дед».

………………………………………………..

Враги пришли через полгода
Исполнить свой коварный план:
Им наблюдатель за погодой
Страшней был, чем Гудериан…

 У берегов прямой наводкой
Палили пушки – смерть несли.
Был пункт немецкою подлодкой
Буквально стёрт с лица Земли.