А за окном...

А за окном, где деревья перед осенью, как часовые с ружьями
листьев, ожидают знака коменданта выцветающего неба,
чтобы выстрелить, но порох промок,
едет, как поезд, летит, как бабочка, поёт, как птица,
кричит, как вождь краснокожих, пока количество проигрывает
по отношению к качеству (бывает ли иначе?),
в натуральную величину,
стерильная от патриотизма, точно детство,
будто зрелость свободная
от асоциальности, грустит по нам белой тоской
(облаками луж, океанами глаз), уходит в спящий режим на’ зиму,
переминается с ноги на ногу в нерешительности,
незнанием языка не освобождающим
от ответственности за язык,
чередой злоключений и чередой взлётов, за окном,
декларацией независимости, линией Маннергейма,
завиваясь кольцами,
едет, как поезд, летит, как бабочка, поёт, как птица, кричит,
как вождь краснокожих в тюремных наколках,
среди бесконечного числа оправданий,
флажолетов наших поцелуев, грубой ебли в кустах,
та, которую запечатлевали на даггеротипах и записывают на iphone,
милостивая и беспощадная,
изумительно прекрасная и до ужаса мерзкая,
странная до каламбура (клоуны похожи на мертвецов!),
барахлом, обузой, даром, следствием
повлиявшим на причину судебного вердикта,
охотой на ведьм, на некоторую моду и, пожалуй,
манеру одеваться, таким
образом, одинаковая для всех представителей
вида, украшая нашу низменность,
низменная сама по себе, особенно тяжёлая для стариков
(старики, как ни прискорбно,
просроченные люди), лёгкая для новорожденных,
трагичная для подростков, – за окном, едет, как поезд,
летит, как бабочка, поёт, как птица, кричит, как вождь краснокожих…