Мечтает в Сербию уйти!

Он прежде дрался топором быка сшибал с второго маха.
 Был вечно к женщинам влеком не ведал жалости и страха.
 Бочёнок вёдер в 50 он поднимал одной рукою
 с большой подставки говорят.Ходил за данью в Рай и Ад.

 Но Бог ему послал покою когда он церковь защитил и пала рекитиров сила,
 Он в ДНД потом вступил авторитетов погубил, да сколько их в Уфе и было.
 Попы с наездами к  нему всегда с поклоном обращались.
 Тогда их грабить не стеснялись особенно в ночную тьму.

 Теперь он малость присмирел и в трапезной по долгу дремлет.
 Его автомобиль хотел сшибить, -сам  мигом-  улетел!
  с известным киллером под  землю.
 Он уж давно врагов не ест на чаши черепов не сушит.

 На крёстный ход он носит крест и этим очищает души.
 Он даже начал рисовать былых разбойников уфимских.
 Сто баб легли в его кровать теперь ему на них плевать.
 Детей его не сосчитать в осенней непролазной дымке.

 Он стал блаженным чудаком его кругом благословляют.
 Но все то безусловно знают. -Не зли,- а то порушит дом.
 Он в женский монастырь ходил Наталья матушка любила .
 Его за мощь и чудо силу он двор им говорят мостил?

 Он по ведру за разик ест- кило под 200 этот гений.
 Блаженный скромненький Евгений который- что уроженец этих мест.
 Один историк говорит что он дурак не так шагает.
 Блаженый этого не знает , а то б ему поставил крест.

 Стал он добрейший человек известен всем и этим чуден.
 Бьёт криминал средь мрачных буден что б грабить храмы тот не лез.
 А полицейские при нём от страха просто чувств лишались.
 Потом дружить с ним обещались и обегали его дом.

 Вот так при храме и живёт ,но изредка в свой дом уходит.
 Монашью  рясу обретёт детей он всех содержит вроде?.
 Один в Актавии живёт другой стал поп четвёртый шишка.
 Он достужился до министра отец его совсем не пьёт.

 Уж девяностый прошли, а жуликов ещё хватает.
 Он хочет в Сербию уйти и там порядок навести.
 Врагов он храмов всех сломает- лишь знает Бог -его пути.
 Тьма за окном собака лает вех ветер блаженный молится прости.

 В миг этот солнышко сияет , да ладно Коньшин не грусти!