В потёмках

               
Тревожная нить, протянутая вглубь спокойствия
Жестокой струною, неведомо кем и зачем?
Держалась за ночь, за шорохи – наглостью бодрствия,
Где и пол земляной, и сено на  лунном луче.

И крики совы за стеной, в безвестье глухо зовут,
И крыша – в проёмах густых, для унылости звёзд.
Крики, остатками сна, вскрывают усталую грусть,
Ветер, в проёмах густых – вне звёзд, жестокостью хлёстк.

Ошмётки, чьих-то шагов, эхо несут в неизвестность –
Прорехи беззвучья, что хочется, хочется взвыть.
И – молчанье везде, как будто, в созрелости вечность,
Но и там, тишину, штопает испугами выпь.

И сразу – ответом, кто-то, резанул по-вороньи,
И хрипло проткнул темноту до безверья тревог,
До трухлявых стропил, что крыше достались в изморье
И высятся надо мною, словно, звёздный чертог.

Я, путник, усталый, застигнутый жадною ночью:
Пробыть до утра – здесь, до самой восходной зари.
Но, встретил тревогу ночи с пустотою воочью –
Дом, в развале чужой, отдохнуть, никак не спросив.

А, сеном – шурша по мышачьи, по лунному следу
Крадутся миражные тени, что призраки зла.
Как хочется вспыхнуть, открыться душою мне свету:
Ведь, я затерялся в потёмках, вглубь происков сна.