Поганый рот

                ПОГАНЫЙ РОТ

      Всех сотрудников нашего офиса оповестили, что для корпоративных целей мы должны взять из наркодиспансера и психдиспансера по месту своей регистрации справки о том, что мы не состоим у них на учёте. С работы я отпросился пораньше и приехал в районный центр Одинцово. Справки удалось получить довольно быстро, и я вернулся на железнодорожную станцию, чтобы уехать домой. Но оказалось, что из-за перерыва в расписании ближайшая электричка, делающая остановку на нашей станции, пойдёт лишь через час с хвостиком. Что ж, придётся ехать на общественном автобусе, проходящем через наш городок.
      До отправления автобуса оставалось минут пять. Все сидячие места в салоне, кроме одного, были уже заняты. Это свободное место, в общем-то, тоже было занято большой клетчатой сумкой, рядом с которой восседала дородная хозяйка лет 55-60 с сильно загорелым лицом. Кроме того, она держала левой рукой ещё и сумку-тележку, занимавшую больше половины прохода между рядами салона. Обойдя баррикадку, я встал на задней площадке у открытого окна с надеждой на ветерок во время движения, т.к. и на улице, и в салоне было очень жарко. Автобус постепенно наполнялся пассажирами, но никто даже не просил эту женщину освободить место, чтобы сесть, в том числе и зашедшая мама с семилетним ребёнком. У этой массивной женщины на лице было написано, что это её персональное сиденье. В такую жару никому ругаться не хочется.
      И вот в салон вошёл высокий парень лет 35 с двухнедельной щетиной на лице. Накачанные бицепсы выпирали из-под футболки. В руках он держал пакет с большой коробкой конфет и бутылкой коньяка. Парень так сильно прихрамывал, что создавалось впечатление, что он был нетрезв. Мне его лицо показалось знакомым, но я не мог вспомнить, где я его видел; мы с ним ранее совместно точно не работали и не служили. Молодой человек подошёл  к дородной даме и вежливо попросил:
      – Разрешите, я присяду на свободное место!
      – Не видишь – занято? Пить надо меньше! Постоишь! Вон – бык какой!.. Не отвалятся ноги! – дама отвернула лицо в окно.
      – Женщина, я бы постоял, но мне больно стоять на протезе. Я – инвалид 1-ой группы, – и он достал из джинсов удостоверение «Ветерана боевых действий», куда была вложена справка об инвалидности.
      И тут я моментально вспомнил, что видел его года три назад в Центре реабилитации воинов-инвалидов «Русь» имени М.А. Лиходея. Тогда этот молодой человек ездил на инвалидной коляске (отсюда – и накачанные бицепсы и трицепсы). Значит, ему поставили протез. Сейчас у парня не было ни костылей, ни тросточки – приноровился, знать, к протезу…
      Хозяйка сумок поджала недовольно губы, и стала поднимать с сиденья сумку:
      – Аккуратней, цветы мне не помни!
      С другого ряда, сидящая чуть сзади женщина, громко сказала:
      – Раиса, ну откуда у тебя цветы? Ты же только соленьями-вареньями торгуешь! У тебя же цветы не растут, сама ведь говорила.
      Сумка вернулась на место. Резко обернувшись, дородная тётечка огрызнулась:
      – Не твоё собачье дело! Ты лучше за своим кобелём смотри!
      – А что тебе «мой» дался? И с чего это он – кобель?
      – Да попивает он у тебя… иногда. А кобель – потому, что все мужики – кобели; одним маслом мазаны.
      Мужики в автобусе усмехнулись. Одна из старушек согласно закивала белым платочком на голове.
      – Это ты, Раиса, по себе судишь. Как от тебя сбежал твой-то лет 25 назад, так другие и не приживаются. Вообще удивляюсь, как ты только со своим стервозным характером детей в школе учила, учительница?!
      – Дура! Да я своего сама выгнала. А без мужиков – спокойнее в доме: не храпит, не кашляет никто. Порядок… Красота!..
      Пока они препирались, сумка стояла на сиденье, а инвалид стоял в проходе и ждал. Мне пришлось рявкнуть, чтобы она, наконец-то, посадила инвалида с пластмассовой ногой.
      – А я – чё?! Пусть проходит, – засуетилась тётка. Но вдруг она с грохотом вновь опустила сумку на сиденье: – Инвалид!.. Знаем мы таких инвалидов! По пьяни, поди, в ДТП попал…
      Люди стали возмущаться. Я подошёл к тётке и, наклонившись, сунул под нос ей справку из психдиспансера, прикрыв большим пальцем штампик «На учёте не состоит»:
      – Это справка, что я – псих. Поняла? Если не закроешь свой поганый рот, из которого воняет на весь автобус, то я тебе твою сумку со всеми банками-склянками надену на твою глупую башку! И потом встретимся с тобой уже в психушке…
      Сидевший сразу за этой тёткой интеллигентный мужчина с профессорской бородкой, крепко прижимавший к себе потёртый портфель, сказал тихо, но так, что услышал весь салон:
      – Очень поганый у неё рот! Даже здесь чувствуется дерьмецо…
      Пассажиры одобрительно зашушукались.
      Тётка покраснела, дёрнулась было что-то ляпнуть, но мудро решила промолчать.
      Водитель автобуса в микрофон сказал:
      – Женщина, хватит уже скандалить! Вы почти каждый день так ездите. Я Вас предупреждаю, что больше не намерен после Вас чистить сиденья от варенья! Ко мне в автобус больше не садитесь!
      Хозяйка так и неубранной до сих пор сумки заорала:
      – Тут тебе – не частная лавочка! Это – государственный общественный транспорт. Быстро жалобу на тебя накатаю… На часы лучше посмотри – уже ехать пора!
      – Уважаемая, – спокойно сказал в микрофон водитель, – надеюсь, что Вы заплатили за все занятые Вами негабаритные места и у Вас есть билеты!..
      Тётка тут же убрала сумку себе на колени:
      – Садись, садись, инвалид! Чего стоишь-то?! Из-за тебя не трогаемся!
      Автобус двинулся… В пятницу в это время в сторону Подмосковья всегда начинаются пробки (дачники дружною гурьбою…), поэтому  вместо обычных 12-15 минут мы из-за пробок ехали более получаса. Несколько раз тётка поднимала на меня своё лицо, видимо, опасаясь, как бы этот псих со справкой ей что-нибудь не учинил. В эти моменты я старался сделать лицо поглупее, дабы не терять перед ней только что созданный имидж…
      Собравшись перед своей остановкой продвигаться к выходу, я увидел, что парень-инвалид тоже привстал и попросил разрешения у соседки его пропустить. Она будто этого и ждала:
      – Пять остановочек можно было и пешком постоять!..
      Пропустив парня вперёд, я, сдвинув грозно брови, сказал тётке:
      – Я запомнил тебя, поганый рот!
      «Поганый рот» заморгала глазами, хотела ответить, но не решилась, лишь отвернулась к окну, будто срочно увидела там нечто интересное. Мы с парнем улыбнулись друг другу.
      – Спасибо Вам! А я Вас помню по «Руси»!
      Качнув головой в ответ, мол, я – тоже помню, я спросил:
      – Я Вас не встречал раньше в нашем городке; в гости к кому-то?
      – Да! К бывшему командиру взвода. У него сегодня день рождения.
      Открылись передние двери, и парень стал аккуратно спускаться по ступенькам, по которым и нормальным-то людям было неудобно сходить и подниматься. В это время раздался язвительный голос:
      – Есть такие инвалиды, которые сами себе наносили увечье, чтобы не воевать…
      Водитель привстал с кресла и крикнул в салон:
      – Всё, достала!.. Женщина, выходите из автобуса. Автобус дальше не сдвинется с места, пока Вы не выйдете. И жалуйтесь потом сколько угодно. Плевать! Выходите скорей, не задерживайте добрых и честных людей!..
      Мы не стали дожидаться, чем закончится нарастающий скандал. Дойдя до перекрёстка, я с виноватой улыбкой сказал парню:
      – Ну что за человек?! Горбатого лишь могила исправит…
      Парень мне открыто и приятно улыбнулся:
      – Да я уже привык!..
      Крепко пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны.
      Считается, что нельзя желать несчастья людям. Может я и не прав, но признаюсь, что в мыслях  искренне пожелал тётке с поганым ртом оказаться на месте этого инвалида. Хотя бы на время…               
                31.10.2013 г.