Сказ о Медвежьей Шкуре или Последний Турнир 9-я гл

Начало:
http://stihi.ru/2013/06/01/6380
http://stihi.ru/2013/06/23/8333
http://stihi.ru/2013/06/28/6330
http://stihi.ru/2013/07/09/1724
http://stihi.ru/2013/07/11/3130
http://stihi.ru/2013/08/10/5879
http://stihi.ru/2013/09/01/6678
http://stihi.ru/2013/10/13/7715

***

Автор:
- ...Над замком новая заря
Румянит облака...
Король, по правде говоря,
Волнуется слегка -
Турнир в разгаре, день второй
Грядёт, неотвратим.
А кто злодей и кто герой -
Увидим-поглядим...

...Засуетился, зашумел на площади народ.
Кто здесь решителен и смел, а кто - наоборот,
Скоропостижно онемел, воды набравши в рот,
Кто недопил и недопел - не медли у ворот,
Спеши к помосту, - там вот-вот продолжится игра.
Труба зовёт. Без виз и квот. Внимание... Пора!..
( У нас и мёртвый оживёт под громкое "ура!..".)

***
А вот и первый конкурсант.
Его насмешливый талант
Из камня выдавит слезу.
(Клянусь на голубом глазу.)

***

Сигвард:
- ...А на кону призы немалые,
А судьи тёртые, бывалые,
Нелюбопытные и вялые,
Как обожравшийся удав.
Уж им ли, право, быть арбитрами
Да управлять словесной битвою?!
Всё катят колеёй избитою,
Иных не знавши никогда...
От этой старческой несносности,
От узколобости и косности
Затею было б нелегко спасти,
И многим вышел отворот.
Но в том людском столпотворении
Один, не ведавший смирения,
Вдруг приглянулся Ифигении -
Не стар годами, не урод,
На слово скор, умён, язвителен,
Насмешлив, дерзок и презрителен, -
Снискал рукоплесканья зрителей
И был допущен во дворец...
И славить бы его победу, но
Что было дальше, мне неведомо,
Однако верно, что заведомо
Он плут, мошенник и хитрец.
И вот проходит восемь месяцев,
И что же видим мы? Хо-хо!
Царевна двойню ждёт и бесится -
Уж ей теперь не до стихов!..

***

Автор:
-...Скальд замолчал... Но не беда -
Мы аплодируем другому.
Тиль на помосте, господа!
(В тяжёлых случаях из комы
Выводит раз и навсегда.)

***

Тиль:
- ...Горожане дружным плачем:
- Помоги! Спаси от крыс!
Всех сожрут нас, не иначе.
Это мука, а не жизнь.
Ходишь - за ноги кусают.
Спишь - впиваются в лицо.
Ни конца беде, ни края.
Нет в округе храбрецов,
чтоб избавили наш город
от проклятых грызунов.
- Где вожак у этой своры? -
хмурит брови Крысолов.
- Их вожак живет, не тужит
в бывшей лавке мясника.
Если нет нигде снаружи,
значит, там наверняка.
Но узнать его не просто.
У него голов не счесть.
Сам огромный, с брюхом толстым,
и как проволока - шерсть.
Опадало солнце с неба,
погружая город в мрак.
Бились яростно, свирепо
Крысолов и крыс вожак.
Визги, писки, скрежет жуткий
и шипенье тут и там.
Стыла кровь под эти звуки
В жилах робких горожан.
Замирает в страхе город,
Но с рассветом весть летит -
Покидает город свора,
А крысиный царь убит.
Своему не веря счастью, удивляется народ -
Во главе кишащей массы
Крысолов с дудой идёт...

***
Автор:
- ...Порою страшновато жить на свете,
Когда  повсюду обнаглели крысы -
Засланцы Зла — Вселенской Закулисы!
В каком кошмаре подрастают дети?..

...Но чу: суфлёр прорезался из танка,
Шипит вовсю: «Леонсия! Испанка!..»

***
Леонсия:
- ...С тех пор минули зимы, лЕта, вёсны,
И осень промелькнула не одна…
И шлёт мне небо Сон в год високосный -
С кем встретиться Леонсия должна.
Палаты вижу, это королевство…
Король на троне… Дивный светский зал.
Танцуют алеманду повсеместно,
И сказка в отражениях зеркал:
Деметрио на сцене, он прекрасен,
Хоть грусть и боль звучат в его стихах…
Он без Леонсии своей несчастен,
Но верит свято – встреча их близка.
И я бегу к нему на эту сцену
- Деметрио!
- Леонсия, Бог мой!
О, слава Королю и Мельпомене!
О, Боже правый, этот день святой.
…Таков был сон, могучий повелитель,
И я его поведала гостям.
А вам, король, дано судьбу предвидеть,
Ну, успокойте ж милое дитя…
Отдайте мне Деметрио, так надо,
Он ваш слуга, и верен королю.
И это будет лучшею наградой,
Ведь очень сильно я его люблю.
Люблю и верю – то душа не скроет.
Великий и всевидящий Король,
Пусть даст судьба мне испытаний втрое, -
С Деметрио увидеться позволь.
Позволь прочесть стихи и утром ранним
Отправь двоих нас к чудным берегам,
Где встретит двух влюбленных мир Испании,
Валенсия откроет двери нам…

***

Автор:
- … Рыдает публика, сыта испанскими страстями.
Без [сс] порно: VIVA, КРАСОТА! (Греби её горстями...)
Но пасаран, морфин для душ, - идёт-гудёт контастный душ:
Уже во весь немалый рост поднялся Мишка на помост.
А с ним в коляске побратим. (Его триумф неотвратим...)

***

Пряня:
...Пару слов скажу про Мишку.
Возле северной реки
В деревушке был домишко.
В нём и жили мужики:

Мал-мала погодки-братья
(Мамка в родах померла)
Да запойный буйный батя.
(Пил, как добрых пол села.)

Мишка тёртый был парнишка,
Знал, - коснуться довелось, -
Не по фильму, не по книжке,
Что такое страх и злость.

Брата старшего по пьяни
Батя до смерти засёк.
Чем-то был похож на Пряню.
Звали малого Васёк.

Батю — в зону, на парашу.
А парнишку — в детский дом.
Дальше всё темно и страшно.
Мишке помнится с трудом.

Только брата помнил крепко,
Остальное пролистал...
Школа-армия-учебка.
И — атас: Афганистан...

Про войну поют красиво.
Правду скажут не всегда.
Мишку выдумка бесила,
Как душмана борода.

В жизни много всякой дряни.
А кино, братва,  х***ня...
...Мишка раненого Пряню
Выносил четыре дня.

Без воды. По дну ущелий
Обходили кишлаки.
Горы духами кишели.
Страшно было, мужики.

Пекло. Пыль. Горячий ветер.
И по маковку дерьма.
...Если Бог и есть на свете,
Он давно сошёл с ума...

Жить хотелось до икоты.
Не подохнуть всем назло.
Двум стручкам из цельной роты
Просто тупо повезло.

Увидали с вертолёта.
Подхватили, и — айда...
...Генерал профукал роту,
А ему за то — звезда.

Мишке с Пряней — по медали.
За отвагу, в душу медь.
И по телеку приврали,
Лакирнули кровь и смерть.

…Весь народ вовсю обули, -
Пряня понял, - не дурак...
А потом, уже в Кабуле,
Ампутация. И мрак.

И — в Ташкент. В Союз. Спецрейсом.
И — по всем госпиталям
Прохлаждайся-парься-грейся.
Подфартило дембелям.

Подкатило Мишке силы,
Пряне — злого куражу...
...Я про то, что дальше было,
Не сегодня расскажу...

***
Автор:
- ...Устал Печенька. Но на сцену
Никто за Пряней не спешит.
Такой суровой ниткой шит
Его рассказ — взвинтили цену
Словам,
                плеснув изрядно боли...
Как, не унизив, пожалеть?
Кто в силах планку одолеть?
Доверим СЛОВО Балаболе...

*** 

Балаболя:
- ...Как Мудрец построил Чудо – пусть рассказывает сам.
Я про винтики - не буду, я ж не мастер по часам.

Впору плакать с  этим бякой! Вот связалась на беду.
Ну-ка, Брякальце, побрякай. Шут, не плачь, а то уйду.

Брякальце:
- … А в лесу жила Принцесса.
 Заблудилась...
Балаболя:
- Нет, не так.
… А в избушке возле леса жил  коварный  Обиняк.

Он любил ходить кругами, улыбался хитро вкривь:
 «Натворить бы  тарараму!»  -   и смеялся, натворив.

Ловкорукий,  тихо-жуткий,  лохмогривый,  словно лев,
мог и стукнуть  ради шутки, и заплакать, пожалев.

Улыбнётся - котик добрый, приглядишься – темнота!
И шутил в манере  кобры,  вроде  нашего Шута.

Сочинял смешные враки, был охотник до чудес.
Ну-ка,  Брякальце,  побрякай: пустим в сказку?

Брякальце:
          -  Сам залез.
И уже в село за речку бодро чешет с утреца.
Что-то  будет с этой встречи  хитреца и мудреца?..

Балаболя:
- Что Учёный? Простодушно вроде понял, да не вник,
видит:  гостю что-то нужно, а не скажет напрямик.

«Ты да я , да нам бы рядом…» -  - разливается, журча
и по дому шарит взглядом  продувного ловкача.

«Так тебе – Машинку, что ли? То-то рыщешь по углам.
И потрогать не позволю. И за деньги не продам.

Там ещё с денёк работы», - и завёлся, как  залип,
целый час бубнил чего-то про какой-то Мыкрочип.

Гордо глянул, встал красиво, словно памятник царю,
«Вишь, какая перспектива! Всё пространство покорю!

Тыкнешь в  кнопку – ну и где ты?! Хоть в Египет, хоть в Китай
без телеги, без кареты  - жми на кнопки и летай.»

«То ж мечта моя святая!» - тихо шепчет Обиняк, весь
 от радости растаял и от зависти обмяк.

И давай ловчить словами (лесть для дела – не враньё),
но  Профессор – крепкий камень: « Не подкатывай! Моё!

Поглядеть – гляди, не боле. Повожусь денёк-другой
и отправлюсь ветром в поле. Не возьму тебя с собой.»

Обиняк вздохнул послушно,  втихаря  детальку – хвать!
Брякальце:
- Разве можно?!
Бадаболя:
- Если нужно. Он же фокусник, не тать:

«Что ж, пойду. Дерзай, приятель. Собирай её, ну-ну.
Если вдруг чего не хватит, ты мне свистни, загляну...»

***
Автор:
- ...Ну-ка, публика, похлопай, да ладоней не жалей!
Ловко перед Азиопой (в Пизе ихних королей
Мы видали) наша краля после Пряни отожгла!..
Отыграли — не соврали. А соврали — не со зла...
Ты за то на нас обиду не держи, народ честной, -
Ловим души не для виду, завлекаем не блесной,
Открывайте рты и шлюзы, братцы, - время удивиться:
Держит ПАААААУУУЗУУУУ девИИИИИца. (Или дЕвицу - паУУУУУУУза?..)

***
Вандис:
- …И пришёл Отец Йамалли. О себе поведал рыком.
Встал под небом человеком, сбросил наземь Бера шкуру.
Сбросил наземь – Дева Гудрун у огня её стелила.
Ключевой водой студёной умывала, причитала,
Мясом Солнечного Вепря накормила, усмирила.
Молоком Козы Сторогой напоила, усыпила...
Усыпила - храп Йамалли вековые гнёт деревья, 
Птицу ветром ураганным на лету сбивает наземь…
Только Деву не пугает храп могучий, рык медвежий.
Гладит мягкою ладошкой: «Утомился, мой хороший!..»
Убирает прочь колючки, чешую и кости рыбьи.
Гребнем частым осторожно мех вычёсывает белый.
Жиром смазала мозоли на подошвах, в кровь разбитых.
Когти вычистила щепкой, соком красила пурпурным.
На груди его ожоги, на плечах – рубцы и шрамы.
Тонким пальчиком проводит Дева вдоль неровных линий,
Напевает тихо-тихо: «Зверь мой тёплый, зверь мой нежный,
Обниму – сниму усталость. Спи, - не будет больше боли.
Спи, - не будет больше страха. Прогоню из глаз тревогу.
Соберу со лба морщины, брошу в полымя вязанкой,
Будто хворост… Рядом лягу, чутким сердцем буду слушать,
Как медвежье сердце бьётся, бьётся – просится на волю.
Яро просится на волю, зреет-бродит мёд желаний,
Скоро, скоро зов безмолвный эхом страсти отзовётся…

…Пробудился Зверь Йамалли. Тёмной тайны покрывало
Волгло пало, заслонило - никому не потревожить,
До утра не потревожить песню пламени и ветра,
Танец молнии и грома в странной магии объятий
На мохнатой толстой шкуре Йамы – Бера-Первопредка…
…Тайны тает покрывало – ночи будто не бывало.
…Трижды будто не бывало – поднимался Бер с рассветом,
Уходил, не обернувшись, и до самого заката
Мял малинники в лощине, диких пчёл тревожил гнёзда,
В ручейках ловил рыбёшку – промышлял не для забавы.
А с закатом возвращался, шкуру сбрасывал медвежью,
Становился человеком, принимая ласки Гудрун,
Отвечая по-медвежьи неумело, неуклюже,
С жарким натиском и жаждой, со звериным буйным пылом…
Утолил Йамалли жажду. И к исходу третьей ночи
Поглядел на Деву Гудрун с неизбывною печалью,
Заключил в кольцо объятий, повздыхал тепло и шумно
И отправился обратно – к Ледяному Океану…
К Ледяному Океану, где шугой играют волны,
Где прибой из лета в лето точит фьордов лабиринты.
Путь его лежал привычный мимо озера лесного.
И ничто не предвещало там беды непоправимой…

Шёл и шёл Великий Йама… А в берлоге Дева Гудрун
У огня негромко пела, заглушая беспокойство
И невольную тревогу, и непрошеные страхи.
Успокаивала сердце: для тревоги нет причины…
Но внезапно услыхала издалёка, из-за сопок
Крик Йамалли-Исполина, крик надрывный, рёв предсмертный…
Подскочила Дева Гудрун и стрелой помчалась следом,
На бегу себя корила – почему не удержала?
Знать бы, зреть бы – отвела бы от любимого погибель.
Но закрыла злая воля знаки будущего горя,
Не предвидела до срока Дева гибели супруга –
Ненаглядного Медведя, Первопредка гордых Арсов…

***
На бегу глотая слёзы, спотыкалась, задыхалась,
Ком подкатывался к горлу и горючий, и солёный.
Ожиданье неминучей злой беды в глазах плескалось,
И подкашивались ноги, и струился пот холодный
По спине, и леденело сердце камнем за грудиной…
Птицы пели безмятежно, солнце плавало в зените,
Шевелило плавниками, будто огненная рыба.
Прибежала Дева Гудрун на широкую поляну
Подле озера лесного, глядь – лежит её любимый
На своей измятой шкуре неподвижный, бездыханный,
Ослеплённый, опалённый – головёшка тлеет рядом.
Чьё коварство поразило Бера – Оборотня-Йаму?
Чья рука снимала шкуру – хладнокровно свежевала?
Человек стоит над телом. Вот виновник горя Гудрун!
Не видать ему пощады – протянула дева руку,
Заклинание шепнула и охапку чёрных молний
В ненавистного метнула, прокляла убийцу Йамы…
После пала на колени, тело Бера обхватила,
Так завыла-закричала, что вспугнуло рыбу-солнце
Высоко над головою оглушительное эхо.
Головню, что всё дымила, подняла в великом гневе,
Размахнулась и метнула далеко, туда, где Белый
Чум Вэсо’ко, что позволил злодеянию свершиться…
Нет Вэсо’ко оправданья, нет ему прощенья Гудрун…
От удара дрогнув, небо загудело, зазвенело.
Головёшка не погасла, разгорелась в Окоёме
И осталась Осью неба – горькой памятью о Йаме…
Безутешна Дева в горе – причитала, голосила.
Ключевой водой омыла обожжённые глазницы.
Стала рыть ему могилу, со слезами напевала:
«На кого же ты, любимый, Деву в тягости покинул?
На кого же ты оставил неродившееся чадо?
Кто студёными ночами в одиночестве утешит?
Нет заступника и мужа у Медведицы отныне…»


*** 
Автор:
- ...Тишина... Молчит галёрка. Из партера — ни гу-гу...
Девка — чистая касторка! - навострилась гнать пургу
Да развешивать на уши кучерявую лапшу...

...Но не время бить баклуши: бить в ладоши попрошу!
Есть ли в ком ещё на свете столько страсти и огня?-
С нами Эйвинд, Вольный Ветер! (Держат семеро меня...)

***

Эйвинд:
…То не сиверко тревожит кроны вековых деревьев,
Не ночная плачет птица, закликая чьё-то горе,
Не полярный волк взвывает на луну, покинув стаю, -
Это Евко причитает в ожидании Нарьяны:

«В ожидании любимой вечность - каждое мгновенье.
Духи неба, покажите милой краткую тропинку
И шепните ей, что жду я, жду на месте первой встречи,
С нетерпением великим, каждый вечер до рассвета.
Семь поездок Сах проделал в небе после Мидсоммара -
Дня, когда дары принёс я с просьбою отдать мне в жёны
Светлоокую Нарьяну, а шаман не дал ответа.
До сих пор молчит, как будто сватовства и не бывало.
Помогите мне…»
                …Внезапно, бормотанье прерывая,
Чья-то длань глаза закрыла, и знакомый тонкий запах
Успокоил, дав надежду… За спиной была Нарьяна.
Не промолвив ни полслова, дева кинулась в объятья
Евко, что забыл дар речи от нахлынувшего счастья.
Поцелуй за поцелуем разжигают пламя страсти.
Души, накрепко сплетаясь, образуют бесконечность…
--- 
Месяц спрятался за тучи, дабы не смущать влюбленных.
Ну и мы мешать не будем, а пока заглянем вместе
С вами в логово шамана и узнаем: почему же
До сих пор на просьбу Евко старый хрыч не дал ответа?..


Что ж мы видим: перед входом  тлеют угли от кострища.
Ворон кружит в поднебесье - жаждет сытью поживиться,
А внутри... Как в старой сказке: склянки разных форм, размеров,
Многочисленные травы, свитки древних заклинаний,

И седой как лунь кудесник в белоснежном одеянье
Чертит руны пред собою, курит трубку костяную
И молчит, а у порога притулился юный воин.
Ждёт, когда Шаман Великий на него свой взгляд направит.
Ворон каркнул где-то рядом (видимо нашёл добычу)
И детина на пороге не сдержался - молвил первым:
"Ты позвал меня, Великий, разбудивший наше солнце.
Что ты мне хотел поведать? Тайну ль новую доверить?
Я - клянусь могилой предков - этой тайны не нарушу…"
И тотчас поджарый воин рухнул ниц перед шаманом.
"…Встань, о Хаук - Зоркий Ястреб, не мозоль свои колени...
Говорить я буду кратко. Первое: моя Нарьяна,
Кою в жёны взять ты хочешь, окончательно свихнулась...
Заявила, что желает Состязания Невесты.
И откуда ей известен стал обычай сей - не знаю.
Позабыт давно обычай, - много зим не проводили.
В общем,  завтра на рассвете вы получите заданье,
А какое - неизвестно, но одно я знаю точно:
Хаук, ты обязан выйти победителем, поскольку
Если свадьба состоится меж тобою и Нарьяной,
Род наш будет жить безбедно много-много поколений.
Так поведали мне духи.
- Ну а если, о Великий,
Будет мужем Евко сирый?..
- А об этом, Зоркий Ястреб,
Ничего мне не известно. Трижды к духам обращался,
Не меняя суть вопроса, а в ответ - одно молчанье...
Спи же, Хаук, без тревоги ночью перед испытаньем.
Утром жду тебя, мой воин. Ты мне будешь нужен бодрым…

---

От Великого Шамана Хаук вышел, ошарашен.
Почесал затылок лысый, морду месяцу оскалил,
Зарычал в припадке гнева, перед чумом Евко плюнул
И потопал отсыпаться - так велел Шаман Великий!
*** 
Ну а месяц, рассмеявшись над ребячеством детины,
Не спеша поплыл над лесом, освещая всю округу,
Любопытства не скрывая, к нашей паре... Что ж он видит:
В тишине царит блаженство, гладь озёрная сверкает,
Ветер путает, играя, треплет волосы влюбленным.
Утомлённая Нарьяна на груди могучей Евко, –
Серебристая плотвичка на стволе сосны морёной, –
Слышит, как ликует сердце под его дублёной кожей...
Говорить о счастье трудно – слов об этом нет в природе.
Даже те, что есть, как мухи, разлетелись – не поймаешь…
Вдалеке плеснула рыба,  проворчала рядом жаба...
И сказал негромко Евко: «Я люблю тебя, Нарьяна,
И готов идти с тобою рука об руку до смерти...
Отчего же твой папаша, да хранят его все боги,
До сих пор на свадьбу нашу не даёт благословенья?
Я как будто не калека, и охотник не последний.
Почему меня в посёлке он с неделю избегает?
Чем попал к нему в немилость, разве что-нибудь нарушил?..»
...

Вандис:

…И промолвила Нарьяна, обнимая Евко нежно:
«…Нет на папу мудрой мамы. Уж она бы запретила
Произвол чинить и дочку не позволила бы замуж
Отдавать не доброй волей, а насильно – по расчёту.
Но погибла прошлым летом. Бер задрал… Горюю шибко.
И отец о ней тоскует – двадцать лет его держала
Крепко в варежках ежовых мама – Ласковая Пума…
Спас отец её когда-то из неволи у Сихирчей…
…Не кручинься, мой любимый. Перед небом и землёю,
Перед ветром и водою я давала обещанье
Быть тебе женою верной всюду в радости и в горе.
Клятва дочери Шамана негасима, нерушима.
Погляди сюда, любимый: видишь, - это просто руки.
Видишь, - это просто губы. Просто волосы и плечи.
Всё от пяток до макушки  ничего совсем не значит,
Ничего совсем не стоит без любви, что в этом сердце,
Будто розовая птичка в стылом камне, поселилась.
Я твоя не по закону, что придумывают люди.
Я твоя перед Законом Бога Вышеня-Вэс’око.
Этот ветер – мне свидетель. Это небо – мне порука.
И уже никто не вправе разлучить меня с тобою.
Я придумала лазейку – Состязание Невесты.
Если ты, Охотник Евко, победишь – отец не сможет
Нам препятствовать и силой мне навязывать другого.
Нынче рано на рассвете состязание начнётся.
Шкуру Белого Медведя для меня добудешь лично, -
Такова твоя задача. Победителем вернёшься.
Да хранят тебя в дороге духи озера и леса…
А теперь ступай, любимый, отдохни. А я с тобою
Всей душою буду рядом, всем своим горячим сердцем…»

Эйвинд (с удивлением):
«…Так промолвила Нарьяна, обнимая Евко нежно…»

Вандис:
«…Виновата - не сдержалась... Не корите, - слишком близко
Приняла балладу к сердцу, - захватило не на шутку.
Обещаю - впредь такого никогда не повторится.
Удаляюсь от помоста, дабы слово не нарушить...»

Эйвинд:
«…Да постойте Вы! Куда же??? Не бегите дикой серной.
Вас никто ругать не будет до конца моей баллады.
Подыграли Вы прекрасно... Эй, за стойкой, эля даме!
Господа, аплодисменты гениальному экспромту!»

Вандис:
«Как добры Вы, – очень кстати. Выпью, - в горле пересохло.
За прекрасную балладу! – я остаться равнодушной
Не смогла, как ни старалась, – И за Вас, Счастливый Ветер,
Да пребудет Мёд Альфёдра на устах речистых Ваших!..»

Эйвинд:
 (поклонившись, продолжает):
- …Нет короче летней ночи. Не успеешь оглянуться -
Сах летит уже по небу в золочёной колеснице.
И ему прекрасно видно, как у логова шамана
Начинается движенье, люд стекается поспешно.
Всё село желает видеть Состязание Невесты.
Появился грозный Хаук, занял место ближе к центру,
Чуть поодаль, улыбаясь, булавой играет Евко.
Одному ему известно о грядущем испытанье.
А толпа шумит, волнуясь, спор идёт не умолкая:
Кто же станет верным мужем и возлюбленным Нарьяны?..

-----   

…И внезапно стало тихо. Даже птицы замолчали.
Отодвинув волчью шкуру с колокольцами из меди,
В облачении помпезном вышел сам шаман великий
И, раскуривая трубку, незаметно дал отмашку. 
Загудели барабаны, отбивая ритма такты,
А из чума, как из зева растревоженного зверя,
Полетела-зазвенела мантра древнего народа...
Позабытого народа, что пришёл на землю предков
В дни, когда, рожденный солнцем, мир был юным и невинным.
Через несколько мгновений показалась и Нарьяна
В одеянии из белых лёгких шкурок горностая,
Распевая эту мантру в такт гремящим барабанам,
И, легка и босонога, закружилась в странном танце..
Ритм быстрее, мантра громче. Все упали на колени,
Ожидая, что же дальше, чем же пляска завершится.
Всё закончилось внезапно, барабаны замолчали.
А Нарьяна в центре круга всё быстрее била в бубен:
"Духи неба, духи леса, помогите сделать выбор
Бедной дочери шамана, юной девушке Нарьяне.
Мама, матушка, Алана, ты всё видишь, ты всё знаешь,
Я прошу: приди на помощь, дай достойное заданье!.."
Сам шаман вперед подался и едва заметно вздрогнул.
А глаза Нарьяны плавно, чуть промедлив, закатились,
Голос резко изменился, и она вещала дальше:
"…Выбор труден, дочь родная, женихи пригожи оба,
Каждый может верным мужем стать и рода нить продолжить.
Что ж, пускай тогда добудут шкуру Бера самолично.
Кто тебе её предъявит, тот..." – и голос оборвался
То ли ветра воем,  то ли рёвом дикого берсерка.
А Нарьяна стала падать, как надломленая ветка.
Тут  шаман не удержался. Нарушая все запреты,
Он ворвался в центр круга, дочь подхватывая с криком:
"Нет, любимая... Послушай... Я прошу тебя, останься...
Неееет! Да что ж это такое! ПОЧЕМУУУУ?.." – и слёзы градом...
А Нарьяна прошептала, за плечо отца цепляясь:
"Шкуру бера пусть добудет... лично... пусть..." – и  чувств лишилась.
Все молчали в изумленье, только Евко, глядя в спину
Уходящему шаману, процедил, скрипя зубами:
"Я клянусь, моя  Нарьяна: не пройдет и трех закатов -
Этот Бер - да где б он ни был - будет мною освежёван…"

---- 

…Дни мелькают вереницей: вечер... утро... снова вечер.
У остывшего кострища плачет бедная Нарьяна:
"Одинокая зигзица, мне ли ты года считаешь?
Ты открой мне лучше правду: сколько ждать еще осталось?
Третий день в закате тает, а о милом ни полслова..."
Из вечернего тумана незаметно вышел папа
И, присев с Нарьяной рядом, начал вкрадчиво и внятно:
"Не беги, послушай, дочка. У меня плохие вести.
Не вернется твой любимый из великого похода.
От рассвета до заката  мне видение приходит:
На земле не вижу Евко - путь домой ему отрезан.
Только вот какая штука: нет его и средь умерших.
Хоть кому могу поклясться, что такого не бывает.
Да и с Хауком неладно: чудом спасся он от смерти.
Только где, скажите духи, где он бродит, окаянный?
Ты пойди поспи, родная, я сегодня подежурю.
Мне-то, старому, не в тягость, может, тайну разгадаю.
Верь мне, доченька. Сегодня мы с тобой в одном баате.
Если что-нибудь случится - ты о том узнаешь первой…"
...
...А наутро весь посёлок был разбужен страшным воем -
Это Хаук наконец-то отыскал дорогу к дому.
Весь оборван, бос и грязен, без руки по самый локоть.
По ключице кровь струится, а в глазах утерян разум.
Подбежав к нему, Нарьяна закричала: "Где мой Евко?.."
Хаук дико засмеялся и заплакал, повторяя:
"Мы погибли... Бедный Евко... Все умрём... Берсерк ужасен!.."
...
Что же всё-таки случилось? Чем был Хаук так напуган? -
Через сутки, на закате, он ушел, безумный, к предкам.
И куда девался Евко? Лес в округе был прочёсан.
Трижды ходку собирали. Сгинул. Будто не бывало...
Слушай, зритель терпеливый. Только ты узнаешь тайну.
Хаук с Евко шли по лесу молча до стоянки первой.
Там, на старом пепелище, разожгли костер добротный.
И, молчание нарушив, гордый Хаук молвил: "Хватит.
Знаешь, Евко, ты, конечно, замечательный охотник.
И тебя за всё, что было, я ценю и уважаю.
Но не тот сегодня случай, чтоб идти в одной команде.
После этого привала мы расходимся, и точка.
Чья удача побогаче - первым выйдет на берсерка."
Евко молча согласился, дескать, пусть судьба решает.
Ну а Хаук, усмехнувшись, быстро встал и скрылся в чаще.
Только не прошло и часа - вздрогнул лес от рёва Бера...
В ту же самую минуту  к булаве  метнулся Евко.
Через несколько мгновений на широкую поляну
С криком выкатился Хаук, духом сломленный и жалкий.
А за ним быстрее ветра нёсся страшный и свирепый
Бер немыслимых размеров с окровавленной глазницей.
Евко вклинился немедля между Хауком и зверем,
Крикнув: "Раз такой могучий, одолеть меня попробуй!.."
Булава, коснувшись Бера, с треском в щепки разлетелась.
И, сцепившись, Бер и Евко по поляне покатились.
Хаук, видя, что соперник забарахтался под зверем,
Тут же бросился с поляны убегать с безумным воем.
Зверь отвлекся на секунду. Евко этого хватило,
Чтобы левою рукою дотянуться до кострища
И горящей головешкой выбить Беру глаз последний.
Громкий рев в лесу поднялся, ажно уши заложило,
Евко прыгнул, изловчившись – стал душить слепого зверя...
Обезумевши от боли, Бер стрелой понесся в небо.
Там, меж звезд, горящих ярко, всё врага пытался сбросить.
Только Евко, не сдаваясь, прокричал, срывая голос:
"За Алану - мать Нарьяны!..", - и свернул Берсерку шею...
... Он пришёл в себя не скоро.
Лес... Поляна... Пепелище.
Вроде жив остался. Рядом туша белого медведя.
И откуда только взялся? Никогда таких не видел.
Евко медленно поднялся. Стал разделывать зверюгу.
Приговаривал при этом: "Для тебя, моя Нарьяна...".
Вот и всё. Готова шкура. Можно к дому направляться.
Только вдруг в лесу раздался то ли вой волчицы гневный,
То ли плач мамаши скорбный по потерянному чаду.
Евко, вздрогнув, обернулся на неведомые звуки
И застыл, как изваянье, ослеплённый яркой вспышкой.
Ноги сами подкосились. Где стоял он, там и рухнул...


Вандис:
- …Схоронила Гудрун Бера возле озера лесного.
Нет заступника и мужа у Медведицы отныне.
Встала дева, огляделась – где охотник ненавистный,
Что убил её супруга? – он лежит неподалёку,
Оглушённый заклинаньем, но живой…
                Страшнее смерти
Будет кара Девы Гудрун: он за зло своё заплатит,
В человеческом обличье станет Бером вместо Йамы,
Обо всём, что знал, навеки, безвозвратно позабудет.
Ни вчера ему, ни завтра в тёмном разуме медвежьем…
Только сердце человека будет плакать кровью Бера.
Только сердце будет помнить всё, что он любил когда-то.
Вот такая по заслугам кара подлому злодею.
Так сурово над виновным правый суд вершила Гудрун:
Трижды крикнула на ветер Слово – Крепкое Заклятье.
Трижды эхо повторило это Слово над водою.
Трижды каркнул старый ворон, унося его на крыльях…

Так решила Дева Гудрун. Так тому и быть отныне…

***

Эйвинд:
- Brava, Вандис! Превосходно! Аплодирую Вам стоя!
(Кто же ты?.. Готов поклясться - тут экспромтом и не пахнет).
Только вот что: появилась пара каверзных вопросов.
Обсудить их поскорее я хотел бы с Вами лично.
Не желаете ли, Вандис, скоротать остаток ночи,
Наблюдая, как сияет Ваша (наша?) Трамонтана?
Ну, решайтесь. Уверяю: будет очень интересно.
На границах Ойкумены даже звёзды светят ярче!
А рассветы... В травах росных, в кущах рыжего тумана...
Впрочем, что словами сеять? Вы же поняли, о чём я?..
***

Вандис (с улыбкой):
- Поняла ли? Да, пожалуй. Вы отважны, - как забавно.
Смельчаков таких навряд-ли на земле найдётся пара –
Чтоб с Турнира Деву Вандис утащить куда-то в кущи.
Рассмешили… Я, признаться, так давно не веселилась.
А ещё должна заметить – это всё довольно странно:
С Вами мне легко и просто. Будто мы давно знакомы.
И балладу Вашу тоже будто слышала когда-то…
Я согласна прогуляться. И ответить на вопросы.
***

Эйвинд:
- Уважаемые судьи! Мы продолжим, только завтра.
И к логичному финалу доберемся непременно.
Но сейчас мы вас покинем. За великое терпенье
И внимание к нелёгким судьбам наших персонажей
Благодарны несказанно. А теперь пора досуга –
Долгий день давно закончен. Пусть рекой польются вина,
И пускай не гаснет радость на усталых ваших лицах.
Мы простимся ненадолго – до утра. Моё почтенье!..

***

Автор:
- ...Контузил публику каскад неслыханных чудес.
Пролив коралловый закат на мантию небес,
Уходит солнышко за край  Подсолнечной Земли...
Гори, мечта, не выгорай. Сказаний корабли
За светом в Вечность увела Сварогова Ладья...
А ночь бела, но дым-зола — на крыльях воронья.
А что там будет поутру — не ведаю сама.
А не упомню, так привру. (Эх, горе от ума...)

***

Закадровое:
http://stihi.ru/2013/11/04/7388

***

Продолжение:
http://stihi.ru/2013/12/18/6682