Синеглазка

На полу – медвежья шкура. Зло трещит камин.
Полюбила трубадура гордая Кармин.
От  медовых теплых песен на душе – рассвет.
Серый день  ее невесел вот уж много лет.

Ведь о ней дурная слава по стране плывет.
Красота  ее – отрава.  Кто взглянет,  умрет.
Ах, отчаянных было столько! Сколько смельчаков!
Но от них осталась только куча черепков.

Синих глаз ее озера прожигают ночь.
От смертельного позора дож упрятал дочь.
В старой башне, в дебрях леса, на вершине гор.
А иначе ждет принцессу петля иль костер.

Осыпает щедро залу серебром луна…
Но красавице усталой вовсе не до сна.
Разозлившись, бросит пяльцы на хрустальный пол.
Окровавленные пальцы вытрет о подол.

В синем лесе воют волки. В окна бьется хмель.
Только жжет сильней иголки молодой апрель.
«Как увидеть мне героя хоть на краткий миг,
Если гибнет все живое от очей моих?»

Не плетет златые косы.  Знать, обречена.
Долго сушит ее слезы черная луна.
Но прозрачным сном забылась в горестях своих.
Ей волшебница явилась из старинных книг.

«На тебе лежит заклятье – вот моя рука!
Уничтожит козни  братьев чувство жениха.
Завтра он твою светлицу посетит тайком.
Притворись тогда, девица, спящей крепким сном.

Лишь дождешься поцелуя – сгинет колдовство.
Только взглядом ты, молю я, не дари его!»
Бред исчез, сменился явью. Где-то – тихий звон.
Стала бледной, словно навья, вспомнив странный сон.

И, прекрасным наважденьем в комнате кружа,
Ждет в волнительном томленьи своего пажа.
Глядь в окно – был месяц черен.. Плакали сверчки.
Вдруг ворвались в мрачный терем гулкие шаги.

И голубкою упала в белую кровать.
Трубадура поджидала, не решаясь спать.
Он вошел. Сомкнула очи, страшный свой изъян.
На ветвях сова хохочет и цветет дурман.

Переполненный любовью, он красив, как жизнь.
Паж склонился к изголовью суженой : «Проснись!»
Ах, свободы час, мой милый! Больше не раба!
И ресницы приоткрыла: «Ты моя судьба!»

Поглядела так спокойно золотым зрачком…
Обратился парень стройный каменным столбом.
Где улыбка? Где румянец? Смолкла речь-елей...
Серый мертвый иностранец замер перед ней.

Только охнула от гнева, вспомнив сон-наказ.
И лишилась королева зрения в тот же час.
В тесном замке, словно в склепе, жизнь ее горька.
Как дитя, лелеет пепел принца-жениха…