под лазоревыми висками

невыносимость, невозвратимость, невозможность сказать словами,
что же сделали нынче с нами, что наделали мы и сами,
нет рецепта для счастья и нету его от боли, не верьте книжкам,
от любви же бывают только полные пепельницы и одышка,

да и что там любовь такое, ну, встречаются двое,
но потом все равно не навстречу идут, а прямехенько в лобовое.
и ты просыпаешься утром, но на самом деле ты не проснулся,
больно? уже не больно, пустота янтарным клубочком, куда бы ни ломанулся.

и все, что тебе теперь хочется говорить,это: ну как же это, ну как?... мы же, ну мы же...
а твоя любовь стоит, что-то мнется и все глаза опускает ниже
и тебе такому вот сросшемуся, исковерканному, перекроенному
под человека, под его завтраки и привычку не допивать чаю, подстроенному

приходиться приучать, приручать свои мысли к тому, что вы все же делимы
что вы не одно целое, а все-таки две его автономные половины
приходится хватать за горло, глотать слова как в детстве глотал рыбий жир
нет, пускай бы все-таки больше бы было в мире любовных транжир,

а не таких- с сосудами венок под лазоревыми висками, сплетающимися в любимое имя
и не понимающих, как по утрам хоть вставать-то теперь и отныне
продирающихся сквозь сепию, сквозь монохром, немое кино окружающего бытия
в котором из звуков осталась только одна полая фраза- нет тебя, нету тебя.

тоесть нет, вот он рядом- родной, любимый, сердце бьется колибри
рядом, теплый под боком, тот, до которого никого никогда не любили
хочешь- возьми обними, а хочешь и поцелуй, возьми вот и поцелуй
но это все- неизбежность, невозвратимость- как в детстве на ранку подуй

но ранка в этот раз не покроется корочкой, не стянется, не срастется краями
а все потому, что ты из тех, кто обожает сгорать вместе со своими мостами