4. Точка отсчёта

Домов  одноэтажных  череда,
Усталый  ветер  флюгер  крутит  сонно.
Простуженная,  хмурая  ворона
Летит.  Куда?  Бог  ведает  куда.

Неторопливо  двое  стариков
Везут  бачок  с  колодезной  водою.
У  этих  улиц,  этих  тупиков
Обличие  совсем  не  городское.

По-сельски  прост  их  будничный  уют.
Здесь  редки  пешеходы  и  машины.
Ну,  петухи,  конечно,  не  поют,
И  что  за  радость  в  крике  петушином?

Здесь  тихо  и  по-зимнему  светло,
И  эта  тишина  мне  не  чужая  -
Ведь  каждое  оконное  стекло
Мое  лицо  неясно  отражает.

Я  ветку  липы  трогаю  рукой,
И  снег  легко  в  ладонь  слетает,  тая.
Не  первый  раз  брожу  я  здесь,  покой,
Такой  необходимый,  обретая.
                1981
                * * *
                «Тихая  моя  родина».
                Н.Рубцов
Тихий  тупик  у  заросшего  рва,
Старые  клены,  старые  липы.
К  темной  коре  объявленье  прилипло:
«Дом  и  сарай  продаю  на  дрова».

Да,  дни  таких  тупиков  сочтены,
Снег,  тем  не  менее,  утром  расчищен.
Драк  и  набегов  главарь  и  зачинщик,               
Мочится  рыжий  кобель  у  стены.

Где-то  открылась  дощатая  дверь
То  ли  со  скрипом,  то  ли  со  стоном.
Старые  липы  и  старые  клены
Спишутся  в  счет  «неизбежных»  потерь.

Рявкнет  бульдозер  баском  молодым,
Рыжий  кобель  одичало  залает.
Все  на  дрова  -  и  дома,  и  сараи…
Чувствуешь?  Сладок  отечества  дым.

                1981 г.



                БИОГРАФИЯ

Сломали  дом.  Лет  семьдесят  назад
Была  ночлежка  в  нем,  приют  бродяг,
Потом  кабак,  потом  молочный  ряд,
В  войну  в  него  попал  шальной  снаряд.

Дом   был  отремонтирован,  притом
Забылось,  что  здесь   раньше  был  притон,
Потом  кабак,  молочный  ряд  потом.
Вселились  люди  в  старый-новый  дом.

С  тех  пор  виднелся  в  окнах  желтый  тюль,
На  кухне   раздавался  стук  кастрюль,
А  кухня – это  поле  местных  битв:
Был  нездоровым  коммунальный  быт.

Но… «благосостояние  росло».
Жильцов  переселили,  дом  на  слом
Пошел,  стропила  крыши – на  дрова.
Дом  умер  накануне  Покрова.

Осталась  куча  битых  кирпичей -
Обломки  стен,  фундамента,  печей.
Шел  дождь,  уже  четвертый  день  подряд. 
Ночлежный  дом,  кабак,  молочный  ряд.
                1981



                * * *      
               
На  свет  явился  я  в  полуподвале,
Где,  скажем  прямо,  света  было  мало.
Суровый  быт   квартиры  коммунальной
Судьба  мне  для  начала  даровала.

Скандалами  исхлестанные  ночи,
Яд  сплетен,  лишь  на  первый  взгляд,  невинных,
И  измененный,  но  знакомый  почерк
Под  дверь  подползших  писем  анонимных.

Такая  жизнь – без  лайковых  перчаток –
Не  светские  при  мне  вела  беседы.
На  психике  оставил  отпечаток
Кулак  тяжелый  пьяницы-соседа.

Невидимая  цепь  причин  и  следствий,
Далекое  житье-бытье  в  подвале…
Счастливый  возраст,   розовое  детство,
Игрушки,  шоколадные  медали.
                1982 г.



           В  ПЯТЬ  ЛЕТ

Ушла  куда-то  мама  по  делам,
Замок  английский  язычком  прищелкнул.
И  сразу,  подглядев  за  мамой  в  щелку,
Страх  тихо  выбрался  из-под  стола.

На  сквозняке  газетою  шурша,
Прикинулся  вечерней,  рыхлой  тенью.
Я   к  подбородку  подтянул  колени
И  замер,  и  стараюсь  не  дышать.

Я  знаю – под  диваном  кто-то  есть
Невыдуманный,  жуткий,  настоящий.
Попробуй  лишь,  пониже  руку  свесь, 
Как  схватит  за  нее  и  на  пол  стащит.

Он  ждет.  Нельзя  пошевелиться  мне,
Чтоб  своего  присутствия  не  выдать.
И  я  опять  задерживаю  выдох –
Он  слишком  громок  в  этой  тишине.

Но  не  унять  (как  с  нею  сладить?)  дрожь.
Ах,  мама,  мама,  что  ж  ты  не  идешь!
                1983 г.


                * * *               

Тот,  кто  огрубел,  стал  злей  и  резче,
Помнит  годы  детские  свои.
Был  ужасно  нежен  и  доверчив
Мальчик  «из  порядочной  семьи».

Чистенький,  болезненный  тихоня.
«Ах,  как  мил!  А  хилый?  Ничего.
Он-то  точно  никого  не  тронет,
Посему  не  тронут  и  его».

Но,  как  ни  был  «тих»,  как  ни  был  «мил»  он,
Слезы  от  бессилия  лия,
Мальчик-пай  своим  разбитым  рылом
Ощущал  всю  сложность  бытия.

Детство  –  фото  в  деревянной  раме.
Только  память  черная  моя
Над  давно  снесенными  дворами
Кружит  гулкой  стаей  воронья.

Вот  качели,  кленов  тень  густая,
Возле  двери  дома  две  скамьи.
И  глядит  внимательно  на  стаю
Мальчик «из порядочной  семьи».   
                1982




     ЛЯЛЯ  ЧЕРНАЯ
                Ляля  Черная  -  певица,  актриса, звезда  довоенного  фильма               
                «Последний  табор».

Сквер   скамейки,  клумба,  птицы,
Мальчик  шустрый,  как  юла…
Там  цыганская  царица
Меня  на  руки  брала.

Больно  шустрый  да  проворный,
Папе  дать  бы  мне  раза…
У  царицы  Ляли  Черной
Были  черные  глаза.

Было  небо  голубое,
Были  липы  зелены.
Папа,  были   мы  с  тобою
От  гостиницы  видны.

Было  видно  наши  лица,
Кутерьму  и  все  дела,
И  цыганская  царица
К  нам  оттуда  подошла.

И   в  глаза  мне  поглядела,
И  шепнула  на  ушко…
Что?  Кому  какое  дело!
Жаль,  но  я  не  помню  что.

Эх,  до  туда  далеко  мне  -
Не  дотянешься  рукой.
Да,  признаться,  я  не  помню
Ни  тех  слов,   ни  встречи  той.

Только  папины  рассказы
Да  видения  во  сне,
Только  тайна  тихой  фразы,
Щекотнувшей  ухо  мне.

Только  долгие  полвека,
Будни,  праздники,  гроба,
Путь  короткий  человека,
Шепот  Парки,  жизнь,  судьба.
                09 г.