Тревожит память

Давно ль, взобравшись на колени к маме,
Я слушала рассказы о войне,
Как в жаркий полдень над жнивьем Кубани
Летела весть на взмыленном коне.

Как сиротели дети и станицы,
И стайки, где так пахло молоком,
Пустели. Хат оконные глазницы
Дым застилал. Над брошенным гумном

Кружили бабий плач, казачьи песни,
Испуганно сновали у плетней
Детишки, слыша горестные вести,
И прятались в подолы матерей.

Никто не знал, вернутся ль казаки,
Какой ценой достанется победа,
Взлетали горлицами женские платки,
Тайком крестили уходящих деды.

Печальный метроном чеканил дни,
Петля войны затягивалась туже,
И получали весточки одни,
Другие похоронкой рвали душу.

На карте Ставки черным пауком
Лежал фашизм. Душила паутина,
Флажок ломая красный, за флажком,
Кубань и Беларусь и Украину.

Blitzkrieg катился по кубанским трактам,
Что слышали и цокот и шаги,
Металлом лязгал не станичный трактор,
Немецких танков полчища ползли.

Порядок новый, по-хозяйски, быстро
Всех перечел и выдал аusweis,
Бесцеремонно сапогом фашистским
Шагнула на простор Кубани власть.

Военнопленных, как домашний скот
Пастись на огороды выгоняли
И петли виселиц, как ненасытный рот
Десятки жизней каждый день глотали.

Не знали устали ни штык, ни автомат,
Не хлебные колосья смерть косила,
Но отзвуки далеких канонад,
Вселяли веру, придавали силы.

Поля родной израненной земли
Могилы братские рубцами покрывали.
Но знали все, что рядом шли бои,
Листовки с фронта  шепотом читали,

Теснились в переполненных вагонах
Украденные жизни. Над толпой
Качался стон. И бился в эшелоны
Горячей грудью ветер полевой.

Хоть был еще  далек победы миг,
Уже на запад курс войны лежал,
Кубань, встречая сыновей своих,
Вновь провожала к дальним рубежам.

В развалинах уютных городов,
Скользила мертвой тенью пустота,
Над черным пепелищем хуторов
Кружила бесприютно нищета.

Я слушала печальный голос мамы
И плакала, так искренне по-детски,
Я знала, что не раз встревожит память
Мое, войной не раненное, сердце.