Самая народная фантазия. 0

Я любую половину
В грешном теле не люблю,
Размешав лопатой глину,
Бюст потомкам не леплю.
Для чего потомкам лики
Половинчатых людей?
Их побольше, чем брусники,
Понатыкано везде.
В городах, лесах, пустынях,
На любом материке,
Справа, слева, в середине
И в межзвёздном челноке;
Торопливы и небрежны,
Устремлённые и нет,
Принимающие нежность,
Отрицающие свет;
Миллионы, миллиарды
Соплеменников моих,
Принцев, нищих и бастардов,
Тощих, зрячих и слепых.
Среди них и я: смотрите,
Перед вами целиком
Усреднённый вялый житель,
Уши в стороны торчком.
Это не стриптиз, конечно,
Но зато, пером пыля,
Не возьму я с вас, сердечных,
За смотрины ни рубля.
Вы мне ближе, чем потомки,
Их в помине нет пока
На земной зелёной кромке,
Вдаль несущей облака.
Я живу в приличном мире,
В долг у близких не прошу,
Не кричу, не дебоширю
И умеренно грешу,
Отвечая за греховность
Перед вами и собой,
Перед дышащей неровно
Полутрезвою судьбой.
«»

Я себе противоречу,
В щёки радостно трубя,
Сам себе бегу навстречу,
Обгоняю сам себя.
Что за удаль скоморошья,
Что за сладкая печаль,
Невозможно мыслить в прошлом,
В настоящем дуя чай!
Это кажется, на деле
Всё понятно и легко
И несут меня качели
Из далёко в далеко.
В этом искреннем далёко
Есть неискренняя часть,
Где без слова и упрёка
Можно попросту пропасть.
Я над пропастью гуляю,
Без страховки альпинист,
Я настолько близок к раю,
Что не надо прыгать вниз.
И того, за кем вдогонку
Мчался, сразу узнаю,
Он со жбаном самогонки
Среди ангелов в раю.
Видно, звонкие качели
Из далёко в далеко
Перебросить не успели
Разливное молоко.
Он меня в себе не чует,
За грудки меня берёт.
В предвкушении ликует
Райский пьяненький народ.
Но напрасно он ликует,
Самогонку возлюбя,
Как-нибудь я упакую
Самого себя в себя!
Я себе противоречу,
Но нельзя же, чёрт возьми
Добрых ангелов калечить
Человечьими детьми!
«»»»»»

Где-то в мире беспокойном
Есть спокойная страна,
Вразумительна, пристойна,
Благонравственна она.
Я её на карте видел,
Но не помню, на какой,
То ли где-то в Антарктиде,
То ли где-то под рукой.
Там никто не грузит душу
Самосвалами песка
И похмелье словно грушу
Не молотит мужика.
Там не клетки-мышеловки,
А квартиры-города
И не ели там перловки
С чечевицей никогда.
Там гуляют в белых майках,
В белых тапочках как мел
И на вас не смотрит снайпер
Сквозь оптический прицел.
Но туда, пижаму сбросив,
Невозможно добежать,
Даже, если тёща просит
Дефицит какой достать.
Иностранных делегаций
Не приветствуют они,
Если некуда податься –
На завалинке усни!
Спи и думай – как неловко,
Не умеют люди жить,
Как же можно без перловки
Суп-рассольничек сварить?
Столько лет в одной фуфайке,
Обменять бы то на то –
Мы им каждому по майке,
А они нам по пальто.
Я отвлёкся. Неприлично
О материях трубить,
В то же время вывод личный
В чью-то голову долбить.
Начинаем по порядку –
Есть спокойная страна,
На рассвете физзарядку
Дружно делает она.
На закате спать ложится,
Чистит зубы добела
И чтоб рядышком девица
Обязательно легла.
Там на завтраки бананы,
Кофе подают в постель,
Там не вякают бураны
И не квакает метель.
Злые ветры-суховеи
Злые козни не плетут
И не валят лиходеи
Там бататы на батут.
Если нет там иностранцев,
Значит, нет нигде дерьма
И не дёргаются в танце
Как сошедшие с ума.
Там сплошные Робинзоны,
Каждый сам на островке,
Примы там и примадонны
С орденами в кулаке.
У меня  медали нету,
Я в страну ту не ходок,
Я последний раз штиблетам
Чистил только передок.
Это было, точно помню,
Это было в прошлый век
И у нас на восемь комнат
Двадцать восемь человек.
Если все там только Крузо,
С кем я буду на троих?
И не стану ли обузой
Со своим всеядным пузом,
Вроде бедствия для них?
Всё же как в неё пробраться,
В эту самую страну
И немного потрепаться
Про соседей, про жену,
Про любимую собаку,
Что очнувшись после сна,
Вдруг присела возле тапок,
Загрузила их сполна?
Я опять бреду по карте,
Параллели прохожу,
Я дрожу как перед стартом,
Но страны не нахожу...
Не нашёл... Ну и не надо!
Отправляюсь на диван.
На диване беспорядок:
Внук, галоши, барабан.
В барабане кот персидский
Тянет лапы мне к ушам –
Подавай, дедуля, вискас,
А не то по морде дам!
Я -- чего? Коту я выдал,
Внуку тоже пряник дал,
Но в страну, что в Антарктиде,
В этой жизни не попал.
«»»»»»»

Начинаю жизнь другую,
Прежнюю пустив на слом,
И с друзьями не балую
Даже слабеньким пивком.
Мой девиз отныне – трезвость!
К чёрту пьяный бардадым
И штампованные резьбы
На бутылках со спиртным!
Говорю, как отрезаю,
Завязал – и все дела,
Я не слабодушный заяц,
Я упрямее козла!
Сердце бьётся возле рёбер,
Поднимает белый флаг,
Глухо ёкает утроба –
Погоди, нельзя же так!
Если сразу бросить кружку,
Водку слить на полпути,
Можно загреметь в психушку,
В трезвость дураком войти!
Будет тыкать в ягодицы
Ежедневно и с утра
Острою иглой со шприцем
Молодая медсестра.
Беззастенчивое жало
Долго будет вспоминать
Пациент с тупым кинжалом,
Уперевшимся в кровать.
Ха! – скажу я о кинжале,
Вздрогнув с пяток до седин,
Это лишнее, пожалуй,
Там, где был скополамин.
Круче пластиковой мины
И ОМОНовских ребят
Серый бред скополамина,
Исковеркавший тебя.
Переломанным желаньям
Можно на нос вешать то,
Что ты ищешь со стараньем
Под манто и под пальто.
Всё, о водке не кукую,
Завязал, так завязал,
Начинаю жизнь другую
И пальто на ветошь сдал.
Вывожу гулять собаку
Чуть пораньше, чем всегда,
Суп варю из курьих лапок,
Чтоб ему... Куда, куда?
Ты опять, забылся, старый,
В словаре такого нет,
Это даже под гитару
Не использует сосед!
Петушатина – диета
Тем, кто с язвою знаком,
Для читающих газеты,
Не для мнущих над очком.
Да, я с вами солидарен,
Но нельзя же без конца
Полоскать кишки отваром
Из заморского птенца!
Мне б огурчик малохольный
И говяжий антрекот
Лихо вбить себе в подствольник,
То есть в алчущий живот!
Кот, задрав повыше лапу,
Разводящим последит,
Чтобы на пол чаще капал
Жрущий мясо индивид.
Он доволен до предела,
Вертит радостно хвостом,
Не воняет горьким хмелем
Стеклотара под столом.
Вообще её там нету,
Для котяры благодать,
Можно тёплую котлету,
Остужая, покатать...
Ах, мечты, кто вас не ищет
С юности до зрелых лет!
Ты прости меня, дружище,
За оборванный сюжет.
Со вчерашнего застолья,
С дня рожденья моего
Голова набухла болью
И не хочет ничего:
Ни сарделек, ни сосисок,
Ни рассола из ковша,
Ни страданий глупых кисок
Над колючками ерша –
Подавай ей пива кружку
Ёмкостью на полведра,
Чтобы в пену по макушку
Головой больной с утра!
А иначе трали-вали,
Перебор и перегиб,
Жил мужик и не скандалил,
Но от водочки погиб!
«»»»»»

Я себя почищу снова,
Отправляясь в ближний путь,
Я куплю себе обнову,
Чтоб чего-нибудь купить.
Просто деньги залежались
В очень старом портмоне,
Мне его за так отдали,
Как подарочек родне.
Мне оно почти ровесник
Или старше на три дня.
Впрочем, мне неинтересно,
Что пишу я про меня.
Подавай чего острее,
Чтобы лопалась броня
И отскакивали стрелы
От могучего меня.
Чтоб враги вокруг лежали,
Я их гордо попирал
И в шатре и в душном зале
С королями пировал.
Так. Я это опускаю,
Вынимаю портмоне
И к прилавку подъезжаю
На себе, не на коне.
Мне, пожалуйста, рубашку
Потеплей и потемней,
Если опрокину чашку,
Кофе не видать на ней.
Портмоне открыл – о, боже!
Как же это я забыл,
На деньгах иные рожи,
Чем у нынешних Гаврил!
Извините: извинился,
Ручкой сделал и ушёл,
Не вчера я народился,
Воспитание прошёл.
Я асфальт скребу подошвой,
Очень скверно на душе,
И мужик я вроде дошлый,
А уснул на вираже.
Видно, время обгоняет
Не по возрасту, быстрей.
Это дела не меняет,
Мне рубашку потемней.
Или майку с чётким фото
Двухголового орла,
А не с пенисом кого-то,
Кто разделся догола.
Мне бы майку под фуфайку,
Так приятнее носить,
Мне не нужно балалайку,
С нею некуда ходить.
И нагайку на витрине
Я никак не оценю,
На асфальте нет скотины,
У кого она в меню?
Может, это для кентавра –
Двух, сцепившихся в одном?
Но зачем стучать в литавры,
Фанфаронить всем о том?
Я иду навстречу маю,
Рассуждаю вкривь и вкось,
Я себя воспринимаю
Как крутящуюся ось
Между будущим и прошлым,
Между холодом-теплом,
Между супом и окрошкой
И любым другим добром.
Я собой соединяю,
Я уже соединил
Два не встретившихся края
У разрозненных перил.
Честь мне и хвала большая
И другим большая честь,
Что мы роль свою играем,
Что мы в жизни этой есть.
Подбодрив себя тирадой,
Плюнул в урну на углу,
Но попал своим снарядом
Прямо дворнику в метлу.
Дворник слов не тратил даром,
Кратко выразился он
Про осиновую тару
В тонком деле похорон.
Я махнул куда не глядя
Залежалым портмоне,
Из него бумажный дядя
Выпал и прилип к стене.
Дворник рупор закупорил,
Перископы застеклил,
Портмоне моё отшторил,
Словно пугало застыл.
Он немного нумизматил.
Чтобы не транжирить слов,
То, что дал он, я истратил
На рубашку без орлов.
Коль захочется, внучонок
Нарисует на спине
Президента с Пугачёвой
И Киркорова под ней.
А пока, скребя подошвой,
Я по городу иду
Между будущим и прошлым
У Вселенной на виду.
И ругаюсь, и волнуюсь,
И с другими наравне
Настоящее ценю я,
Это всё, что нужно мне!
«»»»

Жизнь, она такая штука –
Нынче есть, а завтра нет,
Достижения науки
Ей подливка для котлет.
Всё, что собрано веками
В очень толстые тома,
Мне -- суровейший экзамен,
Ей -- игрушка для ума.
Не могу себе представить:
На подшивке этих дней
Как мне тождество поставить
Между мной и между ней?
Я побрился, я умылся,
Как полтинник заблестел,
Но напрасно торопился,
Размышлять не мой удел.
Мне бы что-то поскромнее,
Чтоб не очень напрягать
То, что я напрячь не смею,
Даже падая в кровать.
Мне бы в бочку к Диогену,
Отвергая всё и вся,
Гнать на жизнь густую пену,
Эксцентризмом колбася!
На трибуну бы к Сократу,
Добродетель потрясти,
Но она не виновата
Лет, наверное, с шести.
Буквы первые увидев,
В память их перетянув,
Добродетель я обидел,
Ум за разум затолкнув.
Перекрученный всезнаньем,
Ни мартышка, ни осёл,
Я ушёл в своё сознанье,
А обратно не пришёл.
Бушевавшее притихло,
Скромность веничком в парок,
Чтобы не кололась пихтой,
Если ею между ног.
Обгоревший, помудревший,
Повидавший на веку,
Я слоняюсь, словно леший,
Но всё время начеку.
Если встану я наклонно,
То, других опередив,
Кто-то въедет с лёгким стоном
В мой подержанный актив.
Я не рыцарь, чтоб стремиться
За другого постоять,
Я не красная девица,
А поношенная ****ь.
Мне бы только без амбиций
Море жизни переплыть,
В чём-то снова утвердиться,
Где-то семя обронить.
Я его пролил немало,
Может, целые полки
От него б уже стояли,
Кверху вытянув штыки.
Но разбросанные зёрна
Гибнут, не свершив добра,
Бессловесно и покорно,
Как простая мишура.
Жизнь, она такая штука,
Нынче есть, а завтра нет,
И, с другой меня застукав,
Не накажет за минет.
Занимайтесь, чем хотите,
Развлекайтесь всем подряд,
Не палач она, не мститель,
А скорее  адвокат.
«»»»»

Я прожжённый старый циник,
Переделывать меня
Всё равно, что прятать в тину
Задремавшего линя.
Мой цинизм как наковальня,
Тяжким молотом стучи,
Не вколотишь слов хрустальных
В монолит и кирпичи.
Всё берётся под сомненье,
Даже то, что в пальцах жму,
Даже собственное мненье
Подвергается ему.
Если по большому счёту
К этой жизни подойти,
То случайные просчёты
Обязательны почти.
В ней безгрешных не бывало,
Все грешили в чём-нибудь,
Кто-то много, кто-то мало,
Не в количестве вся суть.
Не в издержках, не в трактатах
И не в этике для всех,
Только в нас самих -де факто,
А де юре – для эссе.
Без просчётов было б скучно,
Невозможно просто жить,
И закованный в наручник
Должен чуточку грешить.
В ней не сыщешь правдолюбцев,
Есть фанатики идей,
Вот за них они и бьются,
А отнюдь не за людей.
На руке венок из мирта,
А в другой руке праща,
Бьют, как клоуны из цирка,
Тех, кто правду защищал.
Это вроде отступленья,
Экскурс в радугу мою –
Семицветное виденье
У сомненья на краю.
Хоть и циник я, но всё же
Уважаю красоту,
Красота меня тревожит,
Как перила на мосту.
Стоит только наклониться,
Перегнуться – и конец!
Сразу булькнешь, словно блюдце,
Хрустнешь, будто огурец.
Нет, не болен я падучей,
Не поверхностный каприз,
Манит глубина как туча,
Опрокинутая вниз.
Нет, не хочется, поверьте,
Руки вскинуть и лететь
Белым ангелом бессмертья
Под палаческую плеть.
Я закоренелый циник,
Не воспринимаю боль.
С этого меня не сдвинешь,
Хоть воздействуй на мозоль.
Хоть стучи меня по репе,
Хоть выкручивай язык,
Боль прямит меня и крепит,
Я к подобному привык.
И от этого свечусь я
И не думаю хитрить,
Ненавязанные чувства
Выгорают изнутри.
То, что в память окунулось,
В ней котёнком залегло,
Время холодом пахнуло,
А котёнку в ней тепло.
Безразличие, циничность –
Наносное, ерунда...
Вот котёнок – это личность!
С этим я согласен, да!
«»»»»»»

Не пора ли подкрепиться,
Подвело совсем живот,
Но не хриплою певицей,
Что из форточки орёт,
А нормальною едою,
Предваряющей компот,
Не разбавленной водою,
А совсем наоборот?
Хорошо тому живётся,
У кого жратвы полно,
Даже тулово не мнётся,
Очень гладкое оно.
Мой рассказ ведётся плавно.
Пусть не очень я речист,
Но зато в квартире главный
По еде специалист.
Я сейчас на эту тему
Диссертацию пишу,
Все шпионские системы
Ею я разворошу.
Плюну в харю Домострою
И с усмешкой на губе
Теоретиком устроюсь
На работу в ФСБ.
Борщ – ловушка для шпионов,
Попадутся как один,
Все закажут по бульону,
Борщ закажет славянин!
Если те сухарик гнутый
Нянчат словно пистолет,
Наш уделает в минуту
Полбуханки под омлет.
Встану я незримой тенью,
Честь мундира сберегу
И сибирские пельмени
Предложу я съесть врагу.
Если вилка словно шпага,
Нож, салфеточка на грудь –
Волоки его в тюрягу,
Там его последний путь.
Если вилку словно ложку,
Если ложку как топор –
Это наш, губа гармошкой,
А не импортный позёр.
Если десять штук и баста,
Отвалился помирать,
Из дворянской, значит, касты,
Что с него, бедняги, взять.
Если сорок штук – закуска,
К ним полсотенки – обед,
Это наш, исконно русский,
Постороннего тут нет.
Если водки граммов двести
Не глотнёшь на посошок,
За Уралом много места
Для тебя у нас, дружок!
Я бы всех шпионов разом
На еде переловил,
Всю шпионскую заразу
В лагеря пересадил.
За бугром тупее пробки,
Им Россию не понять,
Там они жуки в коробке,
Мы особенная стать.
Там они ползут по тропке,
Мы идём по целине,
Там для храбрости по стопке,
Нам – чтоб по уши в вине.
А потом – зачем пельмени,
Винегреты и борщи,
Залепить кому бы в ценник,
Пусть он вовсе не изменник
И по-русски верещит,
Весь обед ему похерить,
Фотографию помять,
Чтоб он больше в эти двери
Не совался, бога мать!
«»

Там, за линией раздела,
Между морем и песком
Туча тучу бьёт по телу
Раздражённым кулаком.
Электрические мысли,
До предела раскалясь,
Чтобы люди не закисли,
Перед форточками – хрясь!
Спорят минусы и плюсы,
Кто за кем и кто на ком,
Набухают, словно флюсом,
Тучи медленным дождём.
Ну, а я? Да я то рядом,
Чищу перья перед сном,
Привожу себя в порядок,
Выглядеть хочу орлом.
Ну, не так уж, чтобы очень.
Без раскраски боевой,
Но зато могуч и прочен
Мост на челюсти одной.
На другой  другое дело,
Там моста такого нет,
Слишком лёгок охренелый
Независимый бюджет.
Тучи лезут как драконы
На меня со всех сторон,
Убираю я с балкона
Сцепку бабьих панталон.
Это кто же, на ночь глядя? –
Поминаю я родню –
Как знамёна на фасаде
К знаменательному дню.
Хлынет дождь, и всё пропало,
Пятна разные пойдут,
Словно их и не стирали,
А подсушивали тут.
Человек я приземлённый,
В высших сферах не бродить,
Потому о панталонах
Я могу поговорить.
Тучи вовсе обнаглели,
Лезут в руки как щенки,
Молнии пространство делят
На неровные куски,
Гром болтается как щебень
В оцинкованном ведре
И подрагивает мебель
Жёлтой мухой в янтаре.
Вот такие перепады!
А дождя всё нет и нет,
И берёт меня досада
За себя и за буфет,
Перетрусивший настолько,
Что для пополненья сил
Очень ценную настойку
По стаканчикам разлил.
Мне за шалости буфета
Наказанье не сполна,
Я настойку выпил эту,
Чтоб не выдохлась она,
Завернулся в одеяло
И к окну спиною лёг.
Кот с окна, как с пьедестала,
Сполз, прошелестел по залу,
Замурлыкал возле ног.
Всё, всему конец на свете,
Нет меня и нет кота,
Да и дождь из тучек этих
Не пролился ни черта.
Завтра новый день настанет,
Размышления мои
На себя он перетянет,
Как подштанники свои...
«»

На заре уйду за город,
За сокровищем уйду,
Загляну в кротовьи норы,
Может, денежку найду.
Не возьму с собою тару
Под закуску и питьё,
Только сверстницу-гитару,
Откровение моё.
Старый крот слепой, щербатый,
Поприветствует меня:
Хорошо, что ты с лопатой,
Нужно камешек поднять.
Ишь ты, юморист завзятый,
Пошутил, майн либер френд,
Но гитара не лопата –
Музыкальный инструмент!
Без неё с дороги камень
И лепёшки уберём,
Что коровы за пеньками
Понашлёпали кругом.
С экологией порядок,
Разреши мне вновь шагать
За сокровищем, за кладом
В неземную благодать
По замшелому оврагу
Мимо сдвоенных берёз
Полубегом, полушагом
К речке прямо под откос.
А она прильнёт туманом,
Серой моросью к плащу –
Что ж ты так непостоянен,
Я сто лет тебя ищу!
Сто не сто, но всё же много
Прокатилось лет и зим
По просёлочной дороге
К белым лилиям твоим.
А туман в белёсой шкуре,
Листья каплями дробя,
Клён в зелёном абажуре
Выдавит из-под себя
Или вынесет под ноги,
Как беспомощную нить,
Тропку, тропку-недотрогу,
Даже боязно ходить!
За камнями, где орешник,
Где пенёк и где ежи,
Белый тополь, словно грешник,
Над росинками дрожит.
Что боится, бедолага,
Никогда мы не поймём,
Нам в тот мир не сделать шага,
Мы в тумане не живём.
У кого иное мненье,
Тем ответственно скажу:
Может, вы венцы творенья,
Но катились бы к ежу!
Не вставляйте лыко в строчку,
Не засти огня в свече,
Человек похож на точку
У Вселенной на плече!
Чем быстрее он шагает,
Тем быстрее он горит
И никто из нас не знает,
Что он с миром сотворит.
На родительской планете,
Сопли смазав рукавом,
Мы бушуем словно дети
В тёмной спальне перед сном.
И горшки свои лелеем,
И в супы себе глядим,
И сердца по-детски греем
На родительской груди.
Вот и я, бродяга старый,
На зелёном берегу
Честь заслуженной гитары
От тумана берегу.
Капли бережно стираю
С тонкой талии платком,
Как девчонку обнимаю,
Струны ей перебираю,
Козлетоном напеваю
О несбывшемся былом.
Из меня певец не вышел,
Он в меня и не входил,
Если я возьму повыше,
Значит, браги перепил...
Светлоглазою засоней
Дремлет в заводи река,
Поплавок дрожит и тонет
Под напором окунька.
Вот сокровище с мизинец,
Полосатое кругом,
Внуку младшему гостинец,
Старшему  язвить о нём.
И в кого такой змеёныш,
Неужели весь в меня?..
Солнце падает за клёны,
Уводя остаток дня.
До свиданья, до свиданья,
Я прожил тебя как мог!
Помаши мне на прощанье,
Плавничками, окунёк...
«»

Мне горбатый Мефистофель
Часто видится во сне,
Предлагает он картофель
По закупочной цене.
Ни авоську, ни тарелку,
Сразу целый грузовик!
Я к таким масштабным сделкам
Откровенно не привык.
Полмешка бы мне на кухню
К табуреточке своей,
Где лежит, от жира пухнет
Кот неведомых кровей.
Он с рождения картошки
В этой жизни не едал
И в пюре или в окрошке
Он в гробу её видал!
Он в наборе комплиментов
Сразу чувствует подвох,
Для него эксперименты –
Танцплощадочка для блох.
На меня шипит сердито,
Саркастически, как псих:
Сиськи вялой Маргариты
Ты в нагрузку попроси!
Заложи остатки грядки,
Где беспутная душа
Заливается с устатку
Доброй порцией ерша!
Ах, какой котяра ушлый,
Понимает, что к чему,
Если мне с рогатым душно,
Значит, душно и ему.
Так и быть, вкуси салаки
Как хранитель очага,
А горбатой хитрой бяке
Не дадим мы ни фига!
Забирает пусть картофель
И уё... с грузовиком.
Дуй колбаской, Мефистофель,
Души мы не продаём!
«»

Не закончится поэма,
Если автора долбить
По затылку тем поленом,
Что не смог он разрубить.
Ослеплённое сознанье
Не во времени живёт
И любое опозданье
Для него как манна в рот.
Можно что-то переделать,
Где-то слово довернуть
Так, как автору хотелось,
А не абы как-нибудь!
Я гляжу, куда попало,
Сделав руку козырьком,
Что другие не видали,
Наблюдаю не тайком.
Всё мне видится иначе.
Диспозицию мою
Очень просто обозначить,
Камнем я на ней стою.
Я в неё врастал годами
И, позвольте прихвастнуть,
Календарными листками,
Теми, что я мял руками,
Можно Землю обернуть.
Но гипербола, пожалуй,
Тяжела как никогда,
Землю – много, глобус – мало,
Что-то среднее тогда.
Усреднение не гадость,
В середине легче жить,
Там поменьше беспорядок,
Меньше накипи и лжи...
Хороша рубашка сбоку,
Если спереди дыра,
А буханка без припёка
Не съедобна и сыра.
Если требуют жениться,
Если девица стара,
Торопиться не годится,
Может, лучше утопиться
В луже около двора.
В то же время свой огузок
Можно в лужу не макать,
Если в качество нагрузок
За её большое пузо
Могут очень много дать.
Бабка надвое сказала,
Но она же так стара
И к тому же не видала
Два вагона серебра.
Это так, в порядке мненья,
Субъективное оно,
Пусть не вянет без движенья,
Словно шарик в казино.
Легче правды не добиться,
Легче горе отыскать,
Чем на праведной жениться,
Чтобы горюшка не знать.
Лучше в Африке бананы,
Чем гречиха на корню,
Те бананы, как ни странно,
Даже медленней гниют.
Разболтался я чего-то,
Словно я не патриот,
Хоть никто из патриотов
На бананы не кладёт.
Не кладёт, а рубль тянет
За собой в швейцарский банк,
На лукавых три банана
Поменяв гвардейский танк.
Сколько длится эпопея,
Сколько тянется она!
Или я уже глупею,
Или целая страна.
Ничего сопоставленье,
Ты хоть совесть поимей!..
Объективное мышленье
Не на совести моей.
Я уж так уж, как попало,
Еле-еле, вкривь и вкось,
Лишь бы слово добежало
И в сознание влилось.
И неважно, в чьё сознанье,
И неважно, в чьи мозги,
Всё равно перед свиданьем
На глазах у мирозданья
Нужно чистить сапоги!

2001—2002гг..