Венок сонетов. Майские сны о Чернобыле

   

Всё новые и новые солдаты,
Прибыв по предписанию сюда,
Спешили стать героями труда.
Вооруженье – в основном лопаты.

Их командир рождён был точно хватом.
Он вёл себя, как подобает, там.
На крышу блока поднимался сам,
Чтобы отдать приказ своим ребятам.

Он был, конечно, трошки истеричен,
Но вообще – конкретно историчен,
Мой май чернобыльский, прекрасный мой,

Когда надев на лица по тряпице,
Чтоб от всего на свете защититься,
Снимали с крыши смертоносный слой.
      *
Снимали с крыши смертоносный слой.
Нас провожали сумасшедшим рёвом
Недоеные сирые коровы
В деревне неожиданно пустой.

Быстрей и больше сделать мы хотели.
Мы были все свободны и равны,
И просто называли «до войны»
Все мелочи, что были до апреля.

Один раз робота последней моды
Послали управлять там луноходом.
Он быстро потерял рассудок свой.

Вперёд пошли лихие партизаны,
Чтобы принять «радоновые ванны»,
И раны были не от пули злой.
      *
И раны были не от пули злой.
Осколки ядер всюду пролетали,
И мы им как бы пролетать мешали,
Как наши предки в бородинский бой.

Волшебник май тревожит память снова.
Растормошил, напомнил, что живу.
Пришли вдвоём. Во сне иль наяву?
Те запахи – весенний и свинцовый.

Волшебник май шагает по стране.
И снятся мне кошмары по весне.
Кошмаров этих было многовато.

И разве кто-то мог предполагать,
Что в Припяти нас станут убивать?!
Убийцей был ядрёный мирный атом.
      *
Убийцей был ядрёный мирный атом.
Года над Зоной, как везде, летят.
Так называемый полураспад
Не может прекратиться никогда там.

Першило в горле. Были даже слёзы.
Где был реактор – мерзостный развал.
И каждый там за смену набирал –
Японский боже! Годовую дозу.

Неправда. Годовая эта доза
Впивалась не за смену, а за час.
Полковник тасовать пытался нас,
Пытался защитить нас от лейкоза.

А маски наши быстро прохудились.
Все захрипели, будто простудились.
      *
Все захрипели, будто простудились.
- Сирень цветёт. Не вздумай нюхать, - йод!
До щитовидки мигом доползёт.
- Не может быть такого! Просто дикость.

Все Нагасаки вместе с Хиросимой
Садятся на чернобыльских детей.
А «Вести» молча пролетают мимо,
И в «Правде» вовсе нету правды всей.

В башку всё время лезет: «Неужели!?»
Тут слух пронёсся, что уже в апреле
Начальство утекло, родных забрав.

Приборы все внезапно ошкалели,
И дети погорловно захрипели,
На сквознячок нечаянно попав.
      *
На сквознячок нечаянно попав,
Не получают люди белокровье.
Устав военный изучать устав,
Нельзя внезапно потерять здоровье.

Да, тут не лирика нужна, а эпос –
Как брали неберущуюся крепость,
Как ёрзали с дозиметром и без
На бронетранспортёрах по ЧАЭС.

И мы с тобой аборигены Зоны,
Что названа давным-давно Землёй.
Всё время кто-то там у нас с тобой
Тайком беззвучно режет хромосомы.

Узнаем мы, кто прав, а кто неправ,
Потом, диагноз истинный узнав.
      *
Потом, диагноз истинный узнав,
Армагеддон представился воочью,
И в нашей памяти и днём, и ночью
Стоит Чернобыль, как попранье прав.

Мгновения до года вырастали
Затем, что нелинейно время шло,
Когда на вертолётах зависали
Над  рваным блоком всем смертям назло.

Я всё про излучения да вспышки,
Про эту проклятущую войну.
Нет, надо как-нибудь передохнуть.
Ну, погоди, - нельзя без передышки.

Когда диагноз тот наружу вылез,
Все сталкеры отнюдь не удивились.
      *
Все сталкеры отнюдь не удивились,
Когда услышали про саркофаг.
- Засунем мирный атом под колпак,
Чтоб дальше гадости не расходились.

А Майорец полков просил всё новых. ( Министр Энергетики )
- Товарищи, не тратьте время зря.
Как максимум, к седьмому ноября
Мы этот блок досрочно восстановим.

Бета-лучи пронзали роговицу –
Ведь не были глаза защищены,
И стоило им лишь на миг закрыться,
Как сразу были светлячки видны.

Недаром снятся до сих пор, недаром
Сплошные сполохи того пожара.
      *
Сплошные сполохи того пожара
Аборигены помнят до сих пор.
СИУР «отважно» отключил САОР
Для исключенья тепловых ударов.

Нельзя с реактором, как с самоваром!
Об этом до сих пор ведётся спор.
- Постой, скажи конкретно, ведь недаром
Работали Кюри, Курчатов, Бор?

Те, кто закончив труд свой неподъёмный,
Напомнили про подвиг свой огромный
И всей планете, и своей стране
Заметками на жутком саркофаге
(Как наши деды в мае на рейхстаге)
Приходят, как по графику, во сне.
      *

Приходят, как по графику, во сне
Фантомы разных грязных радиаций.
Рутений, цезий, стронций, бор, свинец…
Пришлось тогда по полной упираться.

Казалось бы, чернобыльский могильник
Давно забыт, давно быльём порос.
Ан нет. Хрестоматийный твой вопрос
Мне память растревожил, как будильник.

Казалось, нет вопросов и в помине,
Но он, как пряный аромат полыни,
Волнует временами душу мне.

Такая вот чудная ностальгия.
Товарищи приходят, как живые,
И снятся мне улыбки по весне.
      *
И снятся мне улыбки по весне.
Цветущие, как в Киеве, каштаны.
Полундра! На войне, как на войне!
И не забыть такое никогда нам.

И День Победы не был там отмечен.
Да, первый раз в тот сорок первый раз.
Нет сил, нет времени и, кстати, нечем.
Простите, братцы, вы за это нас.

Сейчас бы искупнуться было б дивно.
И кружку довоенного пивка.
Но Припять стала радиоактивна
Равно теплоносителю в ТК.

И лишь мечты мерцали про пивбары
На светлых лицах с ядерным загаром.
      *
На светлых лицах с ядерным загаром
Не властно время изменить черты.
Глядят на нас с небесной высоты
Простые современные Икары.

Приснись и ты мне, смелая ты наша.
Не позабудем мы тебя всю жизнь.
Красивая Стрекалова Наташа.
Рак лёгких. Инженер-дозиметрист.

А время лечит. Лечит и калечит.
И кто там посчитает, чёт иль нечет.
И с каждым годом уже круг друзей.

Взгляну на зоб я в зеркало без злобы
И вспомню вновь прекрасный мой Чернобыль
И клёкот в поднебесье журавлей.
      *
И клёкот в поднебесье журавлей.
Могло не быть, считаешь, черноболи?
Когда б на то, браток, не Божья воля.
Мы скоро доплетём венок. Налей.

Большую менделееву таблицу
Хранит в себе чернобыльская пыль.
Пржевальская тут мчится кобылица
И мнёт слегка припудренный ковыль.

Я снова здесь. Привет тебе, о, Зона!
Ты сталкеров своих, как сыновей,
Из своего не выпускаешь лона.
Тебя аборигены-робинзоны
Считают малой родиной своей.
Здесь море кислорода и озона
И клейкие листочки тополей.
      *
И клейкие листочки тополей . . .
- Ну как же, ёлки, тут не материться!?
Я выковыривал из-под ногтей
Всю, ёлки, менделееву таблицу.

У нас тогда взбесившийся реактор
Отнять здоровье до конца не смог.
Непредсказуем, как четвёртый блок,
Чиновничий нечеловечий фактор.

Чиновники и те же депутаты
Не слишком почему-то были рады,
Что мы решились и остались жить.

Бюджет наполнен. Некому платить.
Пора придёт, и разберут лопаты
Всё новые и новые солдаты.
      *
 Магистрал.

Всё новые и новые солдаты
Снимали с крыши смертоносный слой.
И раны были не от пули злой.
Убийцей был ядрёный мирный атом.

Все захрипели, будто простудились,
На сквознячок нечаянно попав.
Потом, диагноз истинный узнав,
Все сталкеры отнюдь не удивились.

Сплошные сполохи того пожара
Приходят, как по графику, во сне,
И снятся мне улыбки по весне
На светлых лицах с ядерным загаром.

И клёкот в поднебесье журавлей,
И клейкие листочки тополей.

      ***

Всю силу праведного слова

Венок сонетов Ваш впитал.

В нём-правды горькая основа,

И чувств талантливых причал!

Владимир Пятков2   

      ***

А я без удовольствия читал,
не выдумка сонеты эти,
как снежный человек по клички Ети.
Убийцей многих тот Чернобыль стал.
Глотая пыль а с нею беты, гаммы
Мы будущей не представляли драмы,
не прятались в кустах.
Отсчет пошел, кому то очень быстро,
диагноз прозвучал как выстрел,
и горечь на устах.
А мы пока товарищ живы,
чиновник вымотал все жилы,
но не посеял страх.
Пусть он боится сучье племя,
придет еще и наше время,
им каяться в грехах.

Валентин Брилев   05.11.2013 21:51