Проклятый

Предисловие: Внесюжетное, навеянное одним персонажем из книги «Рубин Карашэхра». Кто читал, тот поймет. Главного героя родившегося стихотворения в книге нет, сюжет сам собой пришел, параллельный, привязанный к реальному герою из книги. Здесь страж – это волшебное существо ангельской природы, призванное защищать границы миров, сторожить двери междумирья и отлавливать незаконных нарушителей границ. Наполовину ангел, на другую половину – кто-то еще, не знаю кто.


Мне семь тысяч лет,
половину
из них я проспал.

И снился мне ветер,
и осень в объятиях ветра,
и гибкие травы
в цветочном венце у земли.
И темпераментный кто-то,
бешеный и лукавый
с веселым безумьем во взгляде,
глаза его - маяки.

Он был как живой, надежный,
безбрежный и огненно-рыжий,
и пусть мы не две половины -
в этом ли разве смысл?
Он все-таки был, одинокий, –
в прикосновениях к коже,
в рычащих словах
и как будто – в историях
о междумирье.
И в запахе пряно-горчащем,
когда, склоненный, касался
нагого, ждущего тела,
горячий, шерстью короткой,
стирая смущения бремя.

Ярился веселый, играя,
учил беречь свою силу
и пользоваться, преумножая,
валялся в траве лениво,
слушая сонные камни,
рассказывающие о подземельях,
и голос мой хрипло-летящий,
влекущий в иную вечность.

Мне было семь тысяч лет,
когда я проснулся и понял –
из края, в котором застыл я,
ушли все волшебные твари,
и место совсем опустело,
и время стремиться устало
к самому горизонту,
но все еще шло обреченно,
по старой привычке упрямо,
словно его покарали.
И нет больше рыжего беса.
Он умер – я спал в это время –
и снился мне тысячелетья
в блестящей траве у леса.

Оставил хотя бы на память
ласку длинных когтей!

Но тает, лукавый, не медлит.
Мозаика бьется, двоится,
рушится сновидение-клетка –
застывшего тела камень –
поверженного стража –
крылатого лунного зверя
с хмурым ангельским сердцем.

Он обещал вернуться, он клялся помочь!

Возвращался – не раз,
мне сказали,
и злился, себя обвиняя,
в бессилье жег рыжее тело
яростью и смятеньем.
Безбрежное море шумело
в ответ ему - только молчал я,
крылатый и словно бы мертвый,
и, каменный, не говорил с ним,
похож на слепого грифона,
застывшего над вратами
темного, гулкого замка.

Проснулся. Мне ангел навстречу –
бесшумной поступью ветра
с чужого, угрюмого неба,
скользил по простору,
горящей светом ладонью
к плечу моему прикоснулся –
еще холодное было,
как будто одни рассветы
мимо меня проходили.
Продолжить свой путь не позвал – повелел.

И снова шаг первый – на Землю,
второй – от начала рожденья,
чтоб всё, что приснилось, забылось,
но разве такое возможно?
Чтоб всё, что было когда-то,
по-настоящему было
в начале моих столетий,
тысячелетий смертных,
растаяло без остатка.
Но этому не бывать.
Наверное, всё же к счастью.

Мне семь тысяч лет,
половину
из них я проспал:
был проклят за дружбу
с демоном огненно-рыжим.
Сегодня внезапно очнулся
от слишком реального сна.
В груди, я прислушался, тихо,
лишь чувство последнее бьется
единственной жилой в сердце –
как будто и не было вовсе
в этой вселенной меня.
Ох, пусть же и вправду приснился
этой вселенной я!