Беседа с Соломоном Волковым

          Поздно ночью, когда многие спали и в Москве было уже 29 октября 2013 года, по Первому каналу была показана ожидавшаяся с большим интересом беседа Владимира Познера с культурологом (так он сам просил себя называть) Соломоном Волковым. Речь, как и предполагалось, шла в основном о показанных на прошлой неделе по телевидению диалогах Соломона Волкова с поэтом и писателем Евгением Евтушенко, которые вызвали неподдельный интерес и самые разноречивые отклики в кругах российской интеллигенции и на страницах сетевых изданий.
          Это была беседа двух достойных людей, которые ни в чём не уступали друг другу ни по уровню интеллекта, ни по эрудиции или чувству юмора. На ней не прозвучало ничего сенсационного или основопотрясающего, хотя в ходе её был высказан ряд интересных и даже неординарных мыслей. Единственным (и немалым!) разочарованием явилось то, что беседа была записана заранее, о чём свидетельствует, в частности, появившаяся накануне в интернете фотография Соломона Волкова (см. выше). Поэтому мы так и не узнали, какие ещё вопросы задавались Евтушенко в ходе 50-часовой записи и что было вырезано при окончательном монтаже, в котором сам Волков не принимал ни малейшего участия (что он особо подчеркнул с некоторой, как мне показалось, улыбкой на лице). Весь монтаж производился под неусыпным контролем режиссёра фильма Анны Нельсон.
         Как заметил Владимир Познер, который внимательно просмотрел все три части, ему показалось, что Евтушенко пытался всё время оправдываться, причём это касалось даже не только его отношений с Иосифом Бродским, ради выяснения которых он, собственно, и написал письмо Волкову с просьбой взять у него интервью, т. е. по сути исповедаться. По словам самого Волкова, Евтушенко скорее хотел "объясниться", поскольку, наряду с "массой последователей", у него в стране есть много недоброжелателей, которые приписывают ему Бог весть что. Его удивила злоба по отношению к Евтушенко, которая иногда просто "зашкаливает", что видно по иным записям в facebook. "Да", - согласился Познер, - "злоба гуляет".
          Откровенность Евтушенко во время этих диалогов потрясла Волкова, и у него были не раз "глаза на мокром месте", когда он потом просматривал отснятую плёнку. Отвечая на прямой вопрос Познера, был ли всё-таки Евтушенко, по его мнению, агентом или информатором КГБ, в чём его фактически обвинял Бродский, Волков с абсолютной уверенностью сказал: "Нет!" Его ошибкой было то, что он, столкнувшись с Бродским в момент его отъезда в эмиграцию, отказался назвать ему имя человека, с которым он встречался тогда в КГБ, выясняя вопрос о конфискованных у него таможней "запрещённых" книгах. Именно это и натолкнуло тогда Бродского на мысль, что Евтушенко - сексот, от которого лучше держаться подальше. Волков признал, что он забыл спросить об этом поэта в ходе их многочасовой беседы (не исключено, что Евтушенко находился тогда под пресловутой "подпиской о неразглашении" и не мог выдать имя чиновника - В. Ш.).
          На вопрос, кто ему больше нравится как поэт - Евтушенко или Бродский (которого он тоже хорошо знал), Волков привёл образное высказывание: "Истина кипариса не отменяет истины яблони". - "Так что же Вам больше по душе - кипарис или яблоня?" - не унимался Познер. Улыбнувшись, Волков сказал, что в юности на него "грандиозное влияние" оказали стихи Евтушенко. Мы учились у него тому, как жить и поступать, как относиться к власти, как слушать джаз и "как охмурять девочек". Это были не просто стихи, а - учебник жизни. Стихотворение "Со мною вот что происходит: ко мне мой старый друг не ходит..." было вообще чуть ли не нашим паролем.  Место, которое занимает в моей жизни Евтушенко, это "праздник, который всегда со мной", процитировал он Эрнеста Хемингуэя.
          Бродский меня тоже многому научил, продолжал Волков. Уже живя в Штатах, я научился через его стихи лучше понимать американское общество. Огромное впечатление на меня неизменно производили его поэтические размышления о смерти, о встрече с неминуемым. Известно, что у него было больное сердце и он, очевидно, чувствовал приближение конца. По сути своей, стихи Бродского очень страшные (скорее всего С. Волков употребил этот эпитет в философско-экзистенциальном, а не в негативно-оценочном смысле - В. Ш.).
          Несколько спорным показалось мне высказывание Соломона Волкова о том, что личная жизнь и творчество писателя неразывны, и именно поэтому он всегда задаёт своим собеседникам вопросы сугубо личные, в частности, о их любовной жизни. Всё это, по его мнению, помогает прояснить многие замыслы писателей и поэтов. По этой логике получалось, что если интервьюируемый отказывается говорить о своих личных пристрастиях, то он Волкову как бы уже и неинтересен. Между прочим, заметил Познер, Евгений Евтушенко, как ему показалось, с величайшей охотой отвечал на подобного рода вопросы, которые доставляли ему видимое удовольствие: у него была потребность выговориться до конца, и порой его трудно было остановить.
          В заключение беседы, которая продолжалась почти один час, Волков рассказал о некоторых подробностях издания своей книги, основанной на его беседах. с Дмитрием Шостаковичем. Он считал опубликование этой книги своим моральным и чисто человеческим долгом, поэтому когда её отвергли все советские издательства, в которые он обращался, он в 1976 году принял решение эмигрировать вместе со своей женой Марианной в США. И лишь спустя три года, после тщательнейшей проверки, его книга была наконец издана в нью-йоркском издательстве Harper and Row. Теперь он уже около 40 лет живёт в Соединённых Штатах, и на вопрос Познера, не собирается ли он вернуться в Россию, задумавшись на какую-то долю секунды, ответил отрицательно, косвенно дав понять тем самым, как он относится ко всему происходящему ныне в нашей стране.