Несопоставимо

Дочь фрейлины русского императорского двора Смирновой писала в своих воспоминаниях: "Раз, когда Пушкин читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот же вечер передать государю, жена Пушкина воскликнула: "Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!" Он сделал вид, что не понял, и отвечал: "Извини, этих ты не знаешь: я не читал их при тебе".— "Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне своими стихами". Несколько смущенный, поэт сказал моей матери, которая кусала себе губы от вмешательства: "Натали еще совсем ребенок. У нее невозможная откровенность малых ребят". Он передал стихи моей матери, не дочитав их, и переменил разговор".

А я за Наталью Николаевну всегда заступалась. По той простой причине, что Александр Сергеевич её САМ выбрал. Стало быть такое его было ... счастье.
Несопоставимо.

Как возле ротика младенческого сложно
Представить рытвины старушечьих морщин,
Как смрад насилия и подлость невозможно
Принять за должное для истинных мужчин,

Как в зимний день мороза торжества
Не верится, что лета дни настанут,
И, по привычке неизменной Божества,
Снегам и льдам на смену травы встанут,

Так несопоставимы для меня
( Но вот одна строка и вот одна страница)
Убивший гения и та, что с того дня
Ему вдова. Вы младшую сестрицу

Простите все, я Богом вас прошу!
В одну строку их ставить разве можно?
Поэта рок всех свёл неосторожно…
Но заступиться за неё спешу.

«По ком ты станешь плакать, ангел мой?»
«Над тем, кого убьют». Другим мог быть ответ?
Россия плакала, Россия-баба вой
Над гробом подняла, и снега белый свет

Струился трауром. Не надо крепа черного
Когда хоронит Русь поэта непокорного!

Каким избранником он был среди других!
Как мог, в воображении, связать
Её, любимую, с врагом? И уз тугих
Доселе никому не разорвать.

Воображение не пуля, а убило…
Я их представить рядом не могу…
Неотвратимо это горе было!
Но разве сердце отдано врагу?

Соединю я всё со всем на свете!
И в малыше увижу старика.
А зимним днём, задумавшись о лете,
Среди снежинок вдруг замечу мотылька.

Смирюсь я с подлостью мужской,
Пороки, слабость извиню.
Психею вспомню лишь с тоской…
Дантеса одного виню.