Разными путями

Девушка смотрела на пруд, поддернутый горячей дымкой, и молчала.
– Еще немного? – спросила ее подруга.
– Давай.
Говорившие сидели под синевой уходящего майского дня. Одна из них сделала несколько глотков и, откинувшись, вытерла губы. Затем, официальным тоном, так свойственным начинающим выпивохам, спросила, какое сегодня число. – Пятое? – повторяясь, воскликнула она, - идем! Я приглашаю! Начало, как обычно, отсюда две минуты ходу, так что у нас куча времени… там будет К., – добавила она.
Подруга улыбнулась.
– Конечно (отхлебнула холодное пиво, чтобы согнать краску), он неплохо играет, но что-то в его работе есть ущербное, равно как и у всех других провинциальных… какая-то печать обреченности… как будто их заставляют играть в одном, не самом лучшем… у не слишком одаренных… большей частью какие-нибудь идиотские… в посредственных…
Высыпала на пластмассовую тарелку остатки чипсов.
– Его ошибка заключается в том, что он от природы очень грубый… конечно, это не его вина, раз это от природы, но все-таки, это видно во всех его … когда он на сцене, складывается ощущение, что он... и эту деревенскую дурь из него... она в нем…
Света (любительница поэзии) тем временем начала длиннейшую тираду в защиту своего искусства. У них перед этим вышел небольшой спор. В числе прочего она сказала: а) поэзия – неповторимый продукт эмоций и поступков человека, b) писать можно лишь о том, что сам пережил, иначе все будет выглядеть фальшиво с) поэзия – мерило всего.
– Любое другое искусство всегда будет в прямой зависимости от поэзии. Оно будет вечным или бренным в зависимости от наличия или отсутствия в нем поэзии, - закончила она и замолчала, пораженная собственной логикой. Катя пристально на нее посмотрела, затем машинально проговорила, ты не права, дорогуша, за театром большое будущее, ты даже не предполагаешь какое. Она неожиданно почувствовала что-то недоброе. Девушка оглянулась, но никого
(никого?)
не заметила. – Сколько времени? – спросила она хладнокровно, думая, однако, что же это могло быть. Странные вещи с ней иногда случались. Даже очень странные. Обычно она их забывала. Но некоторые помнила. Одну она запомнила довольно четко. Это случилось много лет назад. Была ночь, полнолуние. Она стояла и смотрела в окно. Она любила стоять у горячей батареи и смотреть на землю, если не могла заснуть. Спящая ночная земля ее успокаивала. Было что-то умиротворяющее в этом лунном снеге. Было упоительно сладко  прижиматься к стеклу и наслаждаться мертвым покоем.
Она долго так стояла, как, вдруг, заметила, что на земле вырисовываются очертания человека. Огромного, в несколько метров. Человек двигался. С замиранием в сердце, девочка смотрела на него, не понимая, откуда это взялось, и что оно вообще здесь делает. Наконец, она догадалась: кто-то ходит по крыше, а луна светит под таким углом, что тень человека проецируется прямо во двор. Здесь, у окна, он ее не видит. Сообразив, что она находится в полной безопасности и к тому же не делает ничего дурного, она стала со жгучим интересом наблюдать за тенью. Через несколько минут сердце ее упало. Она заощущала, что и тень как будто наблюдает за ней. Наблюдает, уже не скрывая этого. Более того, она не просто наблюдает за ней, а самым ужасным образом глядит ей прямо в глаза. Девочка от страха даже перестала дышать: она не понимала, как тень ее обнаружила, ведь она стояла очень тихо, и ни разу не шелохнулась. Она уже хотела отойти от окна, как, вдруг, тень, подняла руку и медленно помахала ей.
Катя очнулась от воспоминания и увидела, что ее подружка уже собирается. Солнце убывало, пышный закат сулил назавтра ясную погоду. Шагах в пяти от них за столиком сидел молодой человек.
До тех пор, пока они не скрылись из виду, он с агрессивным безразличием наблюдал за понравившейся ему девушкой.
Он следил за ней уже вторую неделю.