улица Верхняя

на улице Верхняя как всегда неспокойно:
битое стекло блестит под светом сгорбленных фонарей,
кто-то орёт: пей скорей!
какая-то баба, похожая на эту, дель Рей,
толкает вторую.
и этой ночною порою
очень хочется, да, не скрою,
прям внутри волки воют,
вернуться на Верхнюю улицу.
здесь свет и тьма горячо целуются.
дитя чьё-то табаком балУется,
в доме с заколоченными окнами
оргия.
а рядом спит
участковый.
ночи колит
на Верхнюю посылает электричество в
лампочки.
дочка, будь лапочкой!
не ходи возле дома номер 25,
наставляет мать.

на улице Верхняя как всегда неспокойно.
и тощий дед, почти покойник,
философствует прокуренным голосом.
о чёрных и белых полосах.
о дочери, которая закололась совсем.
ей было всего двадцать семь,
или семнадцать. дед не ведает.
и пускает свои победные
кольца из окурка.
спускает шкурку
с колбасы.

звёзды - голодные псы -
сорвались с цепей
созвездия.
тот, кто не жаждет возмездия,
не умеет жить толком.
умеет существовать и только.

дед дымит и кашляет,
подобно умирающему.
Верхняя погружена в спячку,
будто в мёд.
если хоть кто-то меня не поймёт,
буду стоять.
и какой-то урод
спросит в сотый
о наличии спичек.
о том, есть ли хотя бы одна.

я привыкла не изменять привычек.
у меня нет табака,
а Верхняя им пропахла,
да не выветришь эту вонь даже через
десяток зим.
мой взгляд так же твёрд, как и незрим
средь завалов тьмы,
сквозь слои теней.

хочу оставаться с ней.

Верхняя...
поломанное полотно асфальта,
как души и судьбы твоих жильцов.

детей, выросших без матерей и отцов.

замусоленные фильтры по обочинам.
на Верхней живёт тоска,
и желание у кого-то что-то таскать.

и дух "свободыравенствабратсва".
на Верхней всё неспокойно.
попытайся не спотыкаться...