Закат

Голуби вальяжно мерили лапками землю, разлетаясь от шагов прохожих, но возвращаясь через несколько секунд на то же место.
Слепой флейтист наигрывал тихие импровизации. Профессионал чувствуется сразу, этот же профессионалом не был ни в какой мере. Зрение замещал ему дар проникновенного осязания: игра была безупречно чистой и чувственной.
Небо февраля было вполовину черным, вполовину освещенным лучами уже мягкого вечернего солнца.  На черной половине вырисовывался медный круг луны, светлая половина нежно-голубого цвета была чиста и прозрачна.
В правой руке плавилась сталь, под ногами разверзался асфальт, над головой взрывались звезды. Ветер вырвал из левой руки листы с нотами, ветер вырвал из левой руки бумажку со стихами. Мы решили попросить у него обратно чужие бессонные ночи, великодушно подарив мои: нет смысла хранить на материи то, что висит над головой в пространстве в любое время.
У нас не было ни копейки, чтобы отблагодарить музыканта. У нас не было хлеба, чтобы накормить голубей. У нас были ноты, которые флейтист никогда бы не увидел. У нас была моя ночь, которую уже несколько минут терзал асфальт.
Черная полоса неба уступила и исчезла. Площадь постепенно заливалась красным светом. Мне хотелось запрокинуть голову и рассмеяться. Я улыбнулась и потянула Сашку за рукав. Мы побежали на запад. Позади нас опускались сумерки, впереди разгорался закат, впитавший в себя все цвета города. Я бежала за ним, с каждой секундой всё больше захлебываясь в красном зареве, теряя по дороге записанные души давно мертвых людей.
В руках снова плавилась сталь. Асфальт снова уходил из-под ног. Я смеялась, обращаясь к небу, я смеялась, чувствуя своё превосходство над ним. Я смеялась за всех художников, ушедших за искусство; за всех музыкантов, которым было предречено отдать способность к жизни за талант; за всех поэтов, потерявших настоящие чувства ради настоящих слов. Я смеялась, потому что Сашке было всё равно, что я отдала свою душу за настоящие слова. Я смеялась, потому что мне было всё равно, что он отдаст себя за новые звуки. Я смеялась, потому что мы тонули в городе, освещенном небесными прожекторами, мы любили друг друга в свете софитов, которые так беспорядочно устанавливал кто-то наверху, верно, подшучивая. Я смеялась, потому что из воспаленных мыслей не вырывалось ни одного осмысленного слова, крепла лишь безудержная радость, радость встречи заката, радость, охватывающая всех «маленьких принцев» в такие мгновения.
У нас не было времени вернуться к флейтисту. У нас не было сил продвинуться хоть на шаг дальше. У нас была надежда, которой мы платили всем, кто лишился важной составляющей своей жизни. У нас была вера, которую мы отдавали достигшему вершины своего совершенства вечеру. У нас была любовь. И только с ней мы ничего не могли сотворить.
Белая Татьяна 9Б