Цветы Саломеи

Это был ещё один день. В школе или где угодно ещё. В подвалах школы. Капающая вода, тусклая лампочка. Старая карта на стене. Как карта Леонардо, только вместо человека – дракон.

Это были сигареты, подходящие к концу, и тебе неизбежно придётся выйти наружу. Мимо детей-планетарных тел, мимо дворника, метущего падающий снег. Крылья под плащом, морда за огромными очками, последняя же сигарета последним же поцелуем – между острых зубов.

Саломея – моя любовь, нега моих чресл, ну и т. д. Сегодняшние занятия, как и любые другие, я посвящаю тебе. Саломея. Так далеко от школы открыла глаза. Что ты делаешь? Не шевелись, она провела рукой по спине мальчика. Он увидел клинок в её руке. Тебе он не нужен, а мне пригодится. Сегодня, мне нужен он сегодня.

Вот как, значит опять его использовали. На самом деле он не знал, что означает это "опять" – Саломея была его первой девушкой. Это всегда так важно. Он почувствовал эту холодящую пустоту, ветер и шёпот меж беззащитных лопаток. Он просто лежал там, а я просто взяла. Он потянулся было к рукояти, но она одёрнула руку. Цветок распустился у неё на запястьи.

Буду краток, мужчина должен быть краток, так говорила мне мама. Тужась, освободилась от яйца. Свернулась вокруг него в тёплой ещё воронке. Поле боя. Никто не помешает мне родиться здесь. Мой папа был военным, он погиб на войне, которая сейчас уже закончилась. Мама последовала за его частью на фронт. Мама уговорила его дезертировать. Они провели прекрасные несколько дней вместе в полуразрушенном покинутом всеми городе.

Пили, танцевали, занимались любовью. Если ещё короче, человек – это небо, в котором дракон летает. На прощание она поцеловала меня – лживые прекрасные мягкие уста. На прощание она улыбнулась мне. Я остался один под небом, небом моего отца. Выходя из магазина с новой пачкой сигарет, я встречаю его взгляд. Падает снег.

Ты подготовил всё, ты дал ей всё, но она взяла у тебя то, что ты и не думал ей давать, то, что ты даже не знал, что у тебя было – и теперь у тебя этого нет... Мальчик даже не знал чей это голос раздаётся у него внутри. В тот момент, когда они поцеловались с Саломеей впервые, этот голос, шёпот, если вслушаться, но конечно он не потрудился вслушаться, – явно женский, шёпот с шипящими интонациями, вил себе ледяное гнездо между ушами. Пустота забрала мальчика, отражение Саломеи, навеки поселившаяся в темноте его глаз.

Саломея была горяча. Саломея-саламандра. Скользкой ящеркой внутри него. Он думал так будет всегда. Когда они были вместе, в одну из ночей, он потянулся к фиолетовому цветку, торчавшему у неё из волос. Ты не сможешь взять его, если хочешь, ты можешь срезать его – тогда он (она) будет только твоей. Он откинул прядь пальцами и увидел, что цветок растёт из-под кожи. Прямо из Саломеиной головы.

О, да, моя девочка, да. Учебный план по драконоведению – не обольщайтесь названием, предмет столь же скучный, как и литература. Фотография выпускников девятого класса, Саломея обведена чёрным. Большие надежды. Единственная в выпуске, кто по-настоящему увлекся предметом.

Портфель она оставила в прихожей, завтрак на столе, мамин поцелуй в щёку, могу представить, как расстроился отец, опять дома не ночевала, но я же предупредила заранее, можно я тарелку к себе в комнату заберу. Ты знаешь, я теперь часто захожу к тебе в комнату, когда тебя дома нет. Конечно знаю, мама. Если бы я могла, я бы пригласила целый мир в свою комнату. Если хочешь, останься на пороге – я сделаю вид, что не замечаю тебя. Мать садится в дверном проёме.

Удушающий цветочный запах распространился по всей квартире, когда она открыла дверь. Цветы были повсюду. Торчали из-под подушки и одеяла, служили закладками в книгах. На подоконнике и на полу, на столе и в шкафу. Некоторые – даже в вазах, куда мама поставила их, ещё не зная, откуда те берутся...

Потом она узнала, догадалась. Саломея никогда ничего не рассказывала своим родителям.

Клинок вошёл в меня по рукоять. Так бывает, так случается с лучшими из учеников. Они превосходят своего учителя. Естественно, я поставил им всем проходной бал. Только моя девочка осталась после уроков. Кольца моего бледного тела, обвившегося вокруг Саломеиного стана, секунду назад грозившие сжатием переломить ей хребет, начали слабнуть, и, наконец, я рухнул к её ногам. Она склонилась надо мной. Вокруг её рта, там, где я успел поцеловать её, стали проступать красные точки. Простите, услышал я. Это тебе спасибо, только ты должна вынуть клинок. Всё на свои места. Глаза закрывались, но я увидел как чешуя на моём длинном теле засверкала и загорелась радугой. Просто отлично.

Мальчик ждал её у школы, мальчик замёрз. Она отдала ему клинок и попросила, чтобы он не провожал её. Он пошёл к себе домой, а сам пошёл вслед за ней сквозь темноту внутри себя, он разделился. Поднялся вслед за ней до двери её квартиры, прошёл в прихожую. Дочь вернулась, сказала мать и поцеловала отца у телевизора. Он обнял её нежно.

Саломея зашла в свою комнату, закрыла дверь. Мальчик стоял прямо за ней. Одежда начала рваться на Саломеиных плечах, сухие цветы по всей комнате задымились. Сквозь дым мальчик пытался схватить Саломею за плечо. Рука соскользнула, распахнулись кожастые крылья. Стены комнаты стали трескаться и осыпаться как скорлупа, оголяя холодные звёзды.

Он (мальчик) стоял посреди своей квартиры. Клинок, звякнув, упал к ногам.