чайная церемония

цикл  Ч А Й Н А Я   Ц Е Р Е М О Н И Я
из эпицикла НЕ ЖИЗНЬ

М а р т о в с к а я    п е с н я

Женщина – аромат духов, -
роняет на траурный тротуар
подснежник,
как ландыш.

На колени, Рыцарь Мая!
Не рано: март набухает
сырым снегом и солнцем,
опасными взглядами
и якобы случайными прикосновениями,
жаждой жарких слов,
от которых горят щёки
и мутнеет сонное соображение,
ожиданием жадных пальцев,
влажных поцелуев, 
бесстыдства обнажения

и цветка –
чуда возвращения в лоно бессмертия
на мгновение.
Незнакомая,
ещё мгновение,
и ветер лета высушит грудь,
осень глазницы затопит,
и зима заледенит сердце и чрево.

Нас сметёт в пропасть,
если мы удержимся.

Милая,
ещё мгновение
без благосклонности –
и могила.

+++





+++

Зима, оцепеневший холодильник времени,
на дыбы восставший ветер музыки,
ставший камнем и бронзой в камне.

Опрокинулась чаша мира,
и заполнила меня песней первого голоса
и нелёгкой музыкой.

Уходи, нелепое, милое прошлое,
тихий мальчик –
мотылёк в капельке янтаря.

В белой пене Сонаты Моря
ты читал стихи зрелой женщине,
радуясь, что нет настоящей сытости.

Уходи, потускневшая лестница
в июльское утро,
семеня ступенями.

Уходи, седой мальчик с битловской чёлкой,
ты нелеп в прошедшем времени,
камень в музыке и ощущение женщины.

+++





+++

Зима, считавшаяся нежной и ненужной,
И, может быть, немного неизбежной,
хотя и, несомненно, южной,
пришла
в прорехах оттепелей и в ледяных осколках и оскалах.
Пришла,
Безвольная, украдкой мстящая весне,
лишь в феврале отчаянно бунтующая,
так просто не пуская март.
Предел поставлен в день её рожденья;
так радуй же детишек,
смеющихся беззвучно над
неуклюжими папашами,
катающими шары для снежных баб,
вполне серьёзно
считающими важней морковки-носа
прилепить к её груди два снежно-белых шара.
Короткий день, забытый взрослыми на улице,
детство,
оставленное и брошенное.
И  бесконечный вечер.
Протяжное: «Домо-о-о-й!»

Домой! Домой! Домой.

+++





+++

И ты, зимы несостоявшийся должник,
дотла сгораешь в солнечной метели-карусели.
Ты – март, вороний гвалт, грачиный табор.
Ты – доктор нерешительных сердец,
прописываешь удивителдьно однообразные ошибки:
три поцелуя (без любви) –
обыденные, словно 20 капель валерьянки.
Стыд от простуд (недомоганий) –
обыкновенный, как горячий чай.
Вину – что может быть прекраснее похмелья?
Когда мутит от запаха вина и позыва любви.
Ты – март, зимы обрыдлый иностранец.
Я жгу костры и оставляю пепелища –
чёрные круги, как капли крови на снегу.
Ты – март, но я растрачен, а не ты,
подснежник.
 Ты – анестезиолог
невинности неопытной весны.

++++++++++