Из произведения Ты у меня есть

Сегодня.
Вчера я любовалась из окна на усыпанный листьями двор. Девочка лет восьми сгребла листву в большую воздушную гору, и, отступив в сторону, долго на нее смотрела.  А я своею душою бросилась в шуршащий, хрупкий осенний мир, раскинула руки, и, вдыхая прелый запах листвы, смотрела в низкое, густое небо. Кто ты, девочка? Кто я? И кто я теперь, сегодня, когда дворник безжалостно чисто вымел двор и погрузил мою хрупкую роскошь бытия на грязную тачку, чтобы вывести ее туда, где сгнивает все отжитое, ненужное никому? Так пусть же скорее перелистает время свой календарь, пусть придет и укроет мою тоску холодная и беспристрастная
Зима.
Удобнее устраиваюсь в кресле самолета, отстегиваю ремень.
- Минеральной воды? Соку?
- Спасибо. Ничего не нужно.
Саша скоро засыпает, и я закрываю глаза. Ничего не повторяется. Ничего не повторяется, повторяемся только мы…. Где я это слышала? Ремарк, кажется. Может быть, он и прав, не знаю. Сейчас я ничего не знаю. Перед глазами вдруг появилась серебряная пряжка с белыми бусинами: “А вы кто?” Кто я? Где я? И куда меня уносит время? С такими вопросами впору стать пациенткой определенного учреждения. Не буду произносить, какого именно, - так, на всякий случай. Куда я возвращаюсь? Домой? Домой…. Господи, как хочется вернуться домой! Открыть знакомую дверь, привычным жестом щелкнуть по кнопке выключателя, войти в свою комнату, где каждая вещь, любой предмет имеет свою, известную мне суть и содержание. Хочу достать из верхнего ящика комода пахнущее лавандой белье, не спеша застелить постель, расправить каждую складочку на тонкой простыне, погладить подушку и… взмахнуть одеялом. Поймать его медленный выдох, успокоить прикосновением рук, и аккуратно отогнуть острый уголок, отточенный белоснежным кружевом. А потом подойти к окну, задержать взгляд на одноглазом фонаре и на минуту отпустить его вдоль пустеющей улицы. И, наконец, решительно задернуть шторы! И в который раз, любуясь серебристыми завитками, рассыпанными по зелени полотна, снова подумать о рассеянной швее, по вине которой роскошные павлиньи хвосты превратились в скромные фонтанчики. И пусть бесцеремонно тикают старые часы, они заслужили право голоса! Время неизбежно уходит,- летит навстречу, пронзает насквозь и оставляет покинутое пространство, разделяя его на “до” и “после”. Свет в моем доме тускнеет, знакомые очертания расплываются. И окно, и стены, и высокая кровать медленно осыпаются бесцветным песком, и исчезают в пустоте….  И только часы увереннее и громче отмеряют свой шаг, и вот уже их ритм сливается в один приглушенный стон….
   Открываю глаза, - в салоне горит ночное освещение, спокойный шум двигателей баюкает пассажиров, ребенок сладко спит. Я возвращаюсь в никуда. Четыре часа в воздухе растягиваются моими воспоминаниями в не такую уж и долгую жизнь. Что такое двадцать один в сравнении с бесконечностью, которая так легко принимает в себя мой самолет? Если бы оставить ей то, что так хочется забыть…