Из алтайской тетради. Памяти В. М. Шукшина

Из алтайской тетради

Памяти В.М.Шукшина
1

Воскресенье,  идём на Пикет!
С каждым шагом – подъём тяжелее.
Сеет дождь, и лесок в молоке,
но дорога – белеет, светлеет.

Я тянусь за друзьями туда,
где легко сбросить горести в реку.
И течёт с поднебесья вода,
и дышать хорошо человеку.

Где-то здесь он сидел в тишине,
расправляя могучие крылья…
Кто бы знал, что Господь в Шукшине
боль вселенскую на люди выльет…

2

Осилю горочку  крутую
и – обниму весь белый свет,
пойму здесь истину простую,
которой чище, горше нет:
всё положить за синь родную,
за землю русскую – сполна
и выбрать песню молодую,
уйти туда, где жизнь вольна –
на поиск Правды, слов ядрёных,
на поиск верности, добра,
уйти с Катунью разъярённой
к свинцовым ветрам октября.
И знать всегда,
покуда совесть
свербит мне сердце –
вечны дни,
всё длится сельской жизни повесть,
неиссякаем гор родник.



3

Гора Бекет, гора Манак,
Катунь посередине.
Со мною рядом
друг-кунак
в пальтишке из ватина.
Чужой души здесь не бывать,
родные мы издревле,
кукушке долго куковать,
пусть Бабурган не дремлет.
На страже духа век стоят
и горы, и туманы,
они в себе любовь таят,
как сок земли баданы.
И, чтобы родина жила,
стоять нам друг за друга!
Кто из Москвы, кто из села,
мы все – собрались кругом.
Гора Бекет, гора Манак,
Катунь посередине,
и с ними добрый в жизни знак –
шукшинские картины.

4
Ничего не боялся,
жил всегда для души,
никому ведь не клялся,
шёл из дальней глуши.
Там, взаправду, так тихо,
что услышишь порой,
как поёт облепиха
по-над синей горой.
Если кто и разбудит
моську рыжую вдруг,
то – по улочкам бродит
неприкаянный друг.
Он идёт, бесконвойный,
и дивится заре,
песне новой, прикольной,
у костров дикарей.
Нараспашку рубаха
и круты желваки,
и зелёная птаха
не слетает с руки.


5

Хочу воедино связать рукава,
в таловых куртинах мальки-острова,

до первого света туманы собрать,
порадовать лето, подсолнухов рать.

В студёные воды войти, онеметь,
здесь камешки сводят железо и медь.

Подняться к вершине пологой горы,
измерить аршином себя изнутри

и складную басню рассказывать вслух,
где небушко ясно, где родины дух.



  6

Отцвела калина по тебе весной.
Галечник да глина за кривой  сосной.

Холодна водица у реки Катунь,
обжигает лица горный колотун.

Вызревает в гроздях новый ясный день,
над селеньем Сростки бродит чья-то тень.

И темнеет синька высоко в горах…
Мне б синицей тенькать на семи верстах,

раз бы мне напиться жадно из ведра,
вдоволь нагрузиться горького добра.


7

Идёт с горы Пикет в простой рубахе парень,
несёт в руках букет из васильков и мари
гостям и землякам, родимой облепихе,
что светит далеко – полям овса, гречихи.

Он в праздник, раз в году, приветит всех на свете,
и с ним всегда – Катунь, Алтая тёплый ветер.
Сюда идёт народ подумать о бессмертье,
найти душе оплот в житейской круговерти.

И пусть у школы в ряд цветут извечно флоксы,
поведать каждый рад судьбе звонкоголосой –
о яростных годах и незабытых зорях,
о радости труда и Чёрной речки горя.

8

Шукшин вернулся на Пикет
подумать
о деревне милой,
как жить в духовном тупике
и совесть уберечь от ила.


Подумать
о тебе и мне,
как жить
простому человеку,
коль не становимся умней
для термоядерного  века.

И,
душу мыслями свербя,
забыв о сапогах, мундире,
он, видимо,
вобрал в себя
всю черноту
больного мира.



9

Шумит Катунь…
Неудержимо
её движение вперёд…
Клокочет в струях его имя
и вечность камень мерно трёт.

В разливах –
удаль молодая,
в водоворотах – буйство сил,
дрожит прожилка золотая
на тонкой солнечной оси.

И, надрываясь на порогах,
летя в неведомую даль,
Катунь раскручивает сроки,
как бы у времени спираль.

Ещё дела, ещё заботы
и трудный день – спасибо дню,
ещё несметная работа
расставит жадно западню.

Там бьётся жизни кинолента,
звенит калины спелой гроздь,
а на плечах – наказов центнер
лежит… Его – попробуй сбрось!..

И в шуме вечном,
неустанном,
я берегу в своей судьбе
Алтайский край, Пикет, баданы
и стоны диких голубей.
2004