Редуктор предков...

Когда мой дед ветшал в напыщенных войсках
и для врага служил медлительной мишенью,
я привыкал к овсу и возражал ношенью
футляра из сосны на сплющенных сосках.

Что плоские соски, малейшая из бед
в пространственном меню у времени на стойке,
который год подряд кондитер рядит слойки
и койку не перчит перечащей судьбе.

Подплечники, кого водили за нос вы,
размашистость плечам одалживая ватой,
я помню, как в аул вошли пешком хорваты
и, вопреки молве, всем подали халвы.

И всё-таки, увы, семнадцатой весны,
пришедшей, не в пример всем канувшим, мгновенно,
мой дед не пересёк, как всё обыкновенно,
лишь необычен был оттенок у сосны,

меж годовых колец сгущавшийся в конец
на правой стороне обугленного спектра,
так некто поглощён безвидностью проспекта,
под битым фонарём гарцуя на коне.

На плоские соски беспочвенно пенять,
но истощенье почв обсасывать не слаще,
пусть к вящему ведёт короткий долгий ящик
сужению стола, над озимью звеня.

Мазепу не виня, в историю войдёшь
извилистым бочком, освистаны друзьями
князей князья, князьком ударенные в яме
не оземь, но в корней прикормленную дрожь.

И всё ж мой хилый дед, испёкшийся в песке,
уменьшенный стократ обратной перспективой,
позволил мне узнать все яд и сладость чтива,
упрятав пару слов в изношенном носке.

Чулка, на птичий грех, не вышло под орлом,
клевавшим до глубин отравленную печень,
дед умер босиком и утешаться нечем,
вот разве парой слов, парящей над столом.


Soundtrack: Glenn Gould & Yehudi Menuhin, J.S. Bach, Sonata for Piano and Violin No.4 in C minor BWV 1017 – IV. Siciliano.