Тахир и Зухра. Часть 2

          Глава 7

Все дальше гнал свирепый шквал
Сундук, им, как мячом играя,
Вздымая волн за валом вал,
Ни сна, ни отдыха не зная.

Вот день прошел, за ним другой.
Тахир, не замечая время,
Был в мыслях все еще с Зухрой.
Они его смягчали бремя.

На третий день утихнул шквал.
Он вдоволь в мячик наигрался.
Тахир в беспамятстве лежал,
Когда внезапно показался

Желанный берег. И волна
Сундук с Тахиром подхватила
И, странной нежности полна,
Тихонько к берегу прибила.

Тахир очнулся. Качки нет.
Как он на суше оказался?
Вокруг струился яркий свет,
А губ кувшина край касался.

К кувшину жадно он приник,
Не зная, чьей он дан рукою,
Ему казалось в этот миг,
Что был кувшин с живой водою.

Набравшись сил, Тахир привстал,
Желая видеть неизвестных
Спасителей, и увидал
Вблизи двух девушек прелестных.

То были дочери царя,
Правителя земель прибрежных,
Гузелия и Зульфия –
Вот имена созданий нежных.

В тот день, когда гнев волн утих,
Они по берегу гуляли
В сопровожденье слуг своих,
И с изумленьем увидали

Как присмиревшая волна
Сундук невиданный легонько,
Устало к берегу гнала,
Его баюкая тихонько.

Забыв свой прежний разговор,
Успев слугу послать за лодкой,
Затеяли сестрицы спор,
Кому из них владеть находкой.

Я – старшая, она – моя, -
Уж начала чуть-чуть сердиться
Гузелия, но Зульфия
С ней не хотела согласиться,

Но все ж смирилась, что сундук,
Раз он Гузелии по нраву,
Ее и будет. Если ж, вдруг,
Не пуст он, Зульфия по праву

Получит все, что есть внутри.
Так спор свой сестры разрешили,
Сумев к согласию прийти,
И вместе дружно поспешили

К находке, чтоб спастись от мук,
От любопытства изнывая,
О том, что скрыл в себе сундук,
Гадать ничуть не уставая.

Вот как случилось, что Тахир,
От смерти в бурном море спасся,
И, возвратясь в прекрасный мир,
В их окруженье оказался.

Он очи ясные свои
Поднял на девушек устало,
И сердце юной Зульфии
Вмиг от любви затрепетало.

Ей показалось: спор с сестрой
Был предсказаньем, вещим знаком,
Любимый послан ей судьбой.
Он дар, что дан самим Аллахом.

Взор юноши сиял огнем,
А лик был светел, чист и ясен,
И, хоть страданий след на нем
Виднелся, все ж он был прекрасен.

О чуде вести во дворец,
Как ветер быстрый, долетели.
Был щедро награжден гонец,
А царь с визирем захотели

Скорей пришельца увидать,
Что чудом спасся в шторм ужасный,
Надеясь вскоре разузнать,
Кем был тот юноша прекрасный.

Когда с Тахиром наконец
Домой принцессы возвратились,
Его царь принял, как отец
Родного сына. Подивились

Все чужестранца красотой.
А царь в раздумья углубился.
Стать зятем юноша такой
Достоин, - с дочкой согласился,

Узрев, как счастья не тая,
Глядит на юношу влюбленно
Меньшая дочка, Зульфия,
Ему внимая восхищенно.

И вскоре был устроен пир.
Народ на свадьбе веселился.
И лишь задумчивый Тахир
В плену у грусти находился.

Была прелестной Зульфия,
Зухры, быть может, красивее,
Но, образ в памяти храня
Любимой, знал Тахир: милее

Зухры нет в мире никого.
Она – его любовь навеки.
И сердце билось у него
В тревоге. И дрожали веки,

Слезу непрошенную скрыть
От глаз пирующих стараясь.
Не мог Тахир Зухру забыть!
Его невеста, улыбаясь,

Надеялась тревоги смыть,
Любовью, нежностью, участьем,
Заставить грусть – тоску забыть,
Наполнить жизнь Тахира счастьем.

Застолья гомон отзвучал.
К делам вернулись гости снова.
Тахир по-прежнему молчал,
Так и не вымолвив ни слова,

Не замечал красы жены,
Смотрел печальными очами.
Не зная за собой вины,
Тихонько плакала ночами

От горькой думы Зульфия,
О грезах счастья забывая,
Но что ж не любит он меня? –
Вопрос тоскливый задавая.

Уже прошло немало дней,
Как холод в доме воцарился,
Когда Тахир к жене своей
Впервые с просьбой обратился:

Хочу пойти на берег я,
Хочу увидеть ширь морскую.
И вмиг умчалась Зульфия
К отцу поведать весть благую.

Отец! Заговорил Тахир! –
Опять в глазах светилось счастье.
Казался вновь прекрасным мир,
Ушло тоскливое ненастье.

Тотчас на берегу крутом
Ковры, подушки разложили,
И на подносе золотом
Тахиру яства предложили.

С обрыва чудный был обзор.
Дорожка в море золотая
Вдаль уходила. И простор
В полет звал. Белизной блистая,

Вдали виднелись шапки гор.
Свод неба подперев собою,
Невольно привлекали взор
Они таинственной красою.

Но у Тахира брег иной
Пред взором в памяти остался,
Где он с любимою Зухрой
В день казни навсегда расстался.

Он вспоминал свои слова:
- Тебя любить всегда я буду!
И как ответила она:
- Тахир, тебя я не забуду!

И он смотрел печально вдаль,
Неся воспоминаний бремя.
Царю и зятя было жаль,
И дочь в одно и то же время.

Сулил он щедрые дары
Любому, если кто добьется
Того, что от его игры,
Иль песни, танца улыбнется,

Оставив грусть свою, Тахир,
Он будет жить с тех пор богато
И попадет на царский пир,
А там жалеть не станут злато…

С тех пор подолгу здесь сидел,
Среди людей, но одинокий,
Тахир и на море глядел,
И видел лик Зухры далекий.

         Глава 8

Вернемся в день, когда Зухра
С Тахиром милым разлучилась,
Посмотрим, как жила она
С тех пор, когда беда случилась.

Когда бурлящая волна
Тахира в море уносила,
Зухра, отчаяньем полна,
О чуде небеса просила.

Сундук был прочен и велик,
Трудились мастера не мало,
Но даже главный мастер сник,
Увидев мощь и силу шквала.

Как щепку, с легкостью волна
Сундук то вверх, то вниз бросала.
Умчала прочь его она.
Что стало с ним? Зухра не знала.

С тех пор безрадостные дни
Тянулись в долгом ожиданье.
Зухре несли лишь боль они
И бесконечное страданье.

Но бессердечна, холодна
Судьба, коварное созданье.
Уже готовила она
Зухре другое испытанье.

Шах выдать замуж дочь решил.
Ее он слушать возраженье
Не стал и вскоре поспешил
Всем объявить свое решенье.

Правители земель чужих,
Надеясь с шахом породниться,
Прислали сыновей своих,
Чтобы руки Зухры добиться.

Но лишь один из принцев был
Вниманьем удостоен шаха.
Умелым воином он слыл –
Карабатыр, не знавший страха.

Сюда приехать он сумел,
Проделав трудный путь далекий.
Как вепрь он был силен и смел,
И так же, как и вепрь жестокий.

Хотя в отчаянии дочь
Отца помедлить умоляла,
Услать Карабатыра прочь,
Мольба на шаха не влияла.

И несговорчивый отец
Отдать Карабатыру в жены
Зухру решился наконец,
Не ставя лишние препоны.

Пир был и пышен, и шумлив.
Гостям едва хватало места.
Жених был весел и хвастлив.
Печальна и бледна невеста.

До пира свадебного дни
Тянулись чередой унылой.
Теперь же черными они
Казались. Стала жизнь постылой.

Однажды ей приснился сон.
По саду дивному гуляла
Зухра. И был чудесен он.
Тихонько песня зазвучала

Вдали, неся покой и мир.
От ожиданья и волненья
Сердечко замерло. Тахир
Ее любимый, без сомненья,

Вдруг показался средь ветвей,
От фруктов нежно золотистых.
К нему она бежит скорей,
Не чуя ног, как в детстве быстрых.

Какой прекрасный, дивный сон!
Они гуляют снова вместе!
Вновь счастливы: она и он.
И льются, льются звуки песни.

Зухра проснулась.  Снова мир
Вокруг был серый и тоскливый.
Но, может, жив ее Тахир?
Быть может, не погиб любимый?

О, если б кто мог рассказать,
Раскрыть секрет морской пучины!
О милом весточку прислать.
Для горя, может, нет причины?

Она надежного нашла
Слугу, взяла побольше злата,
И в караван-сарай пошла,
Покинув царские палаты.

Купцы и караван – баши,
Что здесь от странствий отдыхали,
Помочь стремились от души,
Но о Тахире не слыхали.

Один из них, Турсунмурад,
Искать Тахира согласился,
Зухре он услужить был рад,
И вскоре в дальний путь пустился.

Водил он часто караван,
И, дорожа своею честью,
Способен не был на обман,
Вернуться обещая с вестью.

          Глава 9

Был долог путь. Турсунмурад
Найти Тахира след старался,
Немало одолел преград,
Но все ж пока ни с чем остался.

От странствий долгих он устал,
Земные меряя просторы,
В успех уж верить перестал.
И тут пред ним предстали горы.

Турсунмурад немало стран
Видал, немало он скитался.
Но им ведомый караван
До гор ни разу не добрался.

Казалось, до самих небес
Те горы главы возносили,
И море синее вконец
Своей громадою стеснили

Но все ж дороги полоса
Вилась по-прежнему вдоль моря.
И гул веселый, голоса
Турсунмурад услышал вскоре.

На берегу толпа людей
Плясала, пела, веселилась,
Смеясь от собственных затей,
И возле юноши кружилась.

Прекрасный юноша сидел,
Веселых лиц не замечая,
И в даль бескрайнюю глядел,
Лишь головой порой качая.

Нарушить путник  не посмел
Расспросом здешнее веселье,
А громко песенку запел,
Что сочинил в одно мгновенье:

Объехал я немало стран,
Давно с семьею распрощался,
Но до сих пор мне Тахир-джан
В пути нигде не повстречался.

Как возвращаться мне домой,
Не принеся желанной вести?
Как мне предстать перед Зухрой,
Не нарушая слова чести?

Проехать сколько надо стран,
Чтоб мне с Тахиром повстречаться?
Да где ж ты, где ты, Тахир-джан?
Пора домой уж возвращаться.

Очнулся юноша от дум,
И в изумленье оглянулся.
Печаль с лица как ветер сдул,
Он словно после сна проснулся.

К Турсунмураду подбежал,
Чтоб о Зухре услышать вести,
И с рвеньем пылким убеждал
Домой отправиться с ним вместе.

Но отвечал Турсунмурад:
Зухра принадлежит другому.
И ты, наверное, женат,
Зачем же возвращаться к дому,

Который пуст уже давно?
Из черепков горшок не сложишь.
То, что свершилось, все равно
Ты изменить уже не сможешь.

Ты жив. И я теперь домой
Могу спокойно собираться.
Тебе же со своей женой
Здесь лучше навсегда остаться.

Но был Тахир к советам глух.
Мечтал он свидеться с любимой.
И от разлук уставший дух
Его лететь стремился к милой.

А вскоре он уже с женой
Вел речь о близком расставанье,
О том, как разлучен с Зухрой
Он был, о долгом ожиданье…

В ответ сказала Зульфия,
Свое скрыть не пытаясь горе:
- Но я, Тахир, судьба твоя,
Ко мне тебя прислало море.

Зачем стремишься ты к Зухре?
Неужто так она прекрасна,
Что ты забудешь обо мне?!
Трудна дорога и опасна!

- Нет, ты прекрасней, Зульфия.
Тебя не сыщешь красивее.
Но лишь Зухра – любовь моя.
Нет никого ее милее.

Турсунмурад в обратный путь
Отправился с Тахиром вместе,
Не оставаясь отдохнуть,
Спеша Зухре доставить вести.

Терпя лишения в пути,
Страдая от жары и жажды,
Они кратчайший путь найти
Стремились к дому, и однажды

Сады родимой стороны,
Для глаз отрада, показались.
И на красу своей страны
Два путника залюбовались.

От близости земли родной
Сердца их наполняла радость,
Хотелось мчать быстрей домой,
Забыв про голод и усталость.

Но был верблюд уже без сил
Он, седоков не одобряя,
Как прежде, не спеша, трусил,
Их радости не разделяя.

На диво тихой и пустой
Казалась торная дорога,
И от безлюдности такой
Рождалась смутная тревога.

Нет караванов и купцов,
Нет путников, что рядом жили.
Не видно было и гонцов,
Что с порученьями спешили.

Во всех окрестных кишлаках
Гостей встречали хмурым взглядом.
В глазах читался гнев и страх,
Как будто враг опасный рядом.

Однажды стражников отряд
Им на дороге повстречался.
Он рысью шел, за рядом ряд,
И вмиг до странников домчался.

Служебным рвением горя,
С верблюда путников ссадили,
И, лишних слов не говоря,
В тюрьму тотчас препроводили.

Винить нам стражей не дано,
Они разбойников искали,
Что на дороге той давно
На караваны нападали.

А два усталых седока
Могли здесь ехать без волненья
Лишь с позволенья вожака
Разбойной шайки. Нет сомненья!

Напрасно вести ждет Зухра,
Горюя во дворце в столице.
К ней не была судьба добра:
Ее любимый вновь – в темнице.

       Глава 10

Тянулись дни. Тахир сидел
В тюрьме за крепкими замками,
И песни о любимой пел,
О солнце, скрытом облаками.

Он пел о встречах средь аллей,
О их с Зухрой любви безбрежной,
О том, как душу соловей
Весной тревожил трелью нежной.

Как в окружении цветов,
Они о  будущем мечтали,
И как с Зухрой совсем без слов
Легко друг друга понимали.

Как счастьем жизнь была полна,
Как волею судьбы жестокой,
Была разрушена она.
И он  в чужой стране далекой,

Куда заброшен был судьбой,
Не знал покоя от страданий,
Не в силах совладать с собой,
Живя в плену воспоминаний.

Как после долгих дней пути
Он до родной страны добрался,
Но, счастья не сумев найти,
В тюрьме нежданно оказался.

С тех пор он здесь сидит в тоске,
Как запертая в клетке птица,
Вновь от любимой вдалеке,
За крепкими дверьми темницы.

Снаружи день сменяет ночь,
Вновь всходит и заходит солнце,
Но не уходит сумрак прочь,
Почти не виден свет в оконце.

И, сидя в камере сырой,
Он смены дней не замечает,
Мечтая свидеться с Зухрой.
Она ж без милого скучает.

Так пел Тахир. И как то раз,
Купец, что ехал близ темницы,
Услышал юноши рассказ.
А был он родом из столицы.

С Тахиром в детские года
Они к учителю ходили,
И, сидя рядышком всегда,
За книгой время проводили.

Тахира голос он узнал,
И все дела свои оставив,
Тотчас все страже рассказал,
Кошель увесистый добавив.

Что ж, уважаемый купец,
Вы, вижу, человек достойный, -
Начальник стражи, наконец,
Ответил, видимо довольный.

Мы путников освободим,
Арест прискорбной был ошибкой,
И их верблюда отдадим, –
С любезной молвил он улыбкой.

Тахир и караван – баши
Купца, тюрьмы покинув двери,
Благодарили от души,
Едва в свою свободу веря.

И в путь отправились вдвоем,
Уже устав от злоключений,
Молясь, чтоб на пути своем
Не встретить больше приключений.

И, видно, их Аллах хранил,
Судьба теперь им улыбалась,
Здесь караваны уж водил
Турсунмурад. И показалась

Дорога  к дому им легка,
А путешествие -  прекрасным,
Они, прибыв издалека,
Привыкли к странствиям опасным.

            Глава 11

Зухра томилась во дворце,
О друге вести ожидая,
Но даже о своем гонце
Давно не слышала. Страдая,

В дворцовый уходила сад,
Где встречи с милым  вспоминала,
И, роз вдыхая аромат,
На время горе забывала.

В саду средь виноградных лоз
Скрывалась дивная беседка,
Как воплощенье сладких грез.
Зухра бывала здесь нередко.

В беседке властвовал покой,
И нега душу обнимала,
И как-то раз в полдневный зной
Зухра нежданно задремала.

И вновь ей снился чудный сон,
Они с Тахиром снова вместе,
И весел, словно в детстве он,
И ей поет негромко песню:
 
Проснись любимая, пора,
Услышь меня Зухра быстрее,
Проснись, проснись, моя Зухра,
И обними меня скорее.

Зухра проснулась. Песни звук,
Как и во сне, не затихает,
А он, Тахир, любезный друг,
За ней с улыбкой наблюдает.

Чудесный сон спугнуть боясь,
К Тахиру бросилась на шею,
От счастья плача и смеясь,
Что это явь, еще не веря.

И друг на друга не могли
Тахир с Зухрою наглядеться,
И, обо всем забыв, брели
По саду, вспоминая детство.

И, словно не было тревог,
С любимым взглядом расставанья,
Остались в прошлом пыль дорог,
И безнадежность ожиданья.

Жаль, счастье длилось только миг,
Недолго им пришлось быть вместе
В саду их взгляд чужой настиг,
Принес Карабытыру вести.

Примчался в гневе к шаху зять:
- Тахир вернулся, повелитель!
Приказ короткий страже: Взять! -
Отдал, не мешкая, властитель.

И снова мрачный и сырой
Зиндан Тахира встретил мраком,
А воздух, затхлый и гнилой,
Окутал холодом и страхом.

А шах, услышать чтоб ответ,
Как им покончить со «смутьяном»,
Созвал монарший свой совет.
Советники, в усердье рьяном,

Стараясь шаху угодить,
Заранее решенье зная,
Вердикт свой вынесли: Казнить,
Вид казни дружно обсуждая.

Придумали, как казнь свершить,
И в плане не нашли изъяна.
Решили: саблей разрубить
Такого следует смутьяна,

Затем у городских ворот
Подвесить тело вверх ногами,
Чтоб не забыл простой народ,
Как поступает шах с врагами.

Глашатай созывал людей
На казнь на площадь городскую.
Тахир? Да разве он злодей? –
Роптали жители втихую.

Зачем вернулся он домой? –
Иные с жалостью вздыхали, -
Зачем так рисковал собой?
Другие ж с грустью возражали:

Любовь его вела назад,
Она не ведает сомнений,
Не знает выгод и преград,
Не терпит длинных рассуждений.

Браня советчиков - господ,
Жестокость шаха проклиная,
Вздыхал и сетовал народ,
Свое бессилье сознавая.

Порою раздавался плач,
Порою крик взмывал отдельный,
А страх внушающий палач
Уже вострил клинок смертельный.

Вновь в горе умоляла дочь
Отца помиловать Тахира,
Шах не желал в беде помочь,
Он не хотел с Тахиром мира.

И вот настал ужасный миг.
Взметнувшись, сабля засверкала.
Зухра, издав короткий вскрик,
К ногам отца без чувств упала.

Лишь вздох пронесся над толпой,
Как будто ветра гул далекий.
И бабки старенькой седой
Раздался голос одинокий:

Жестокий шах! Твой трон в крови!
Тахира без вины казнили.
Но не убить его любви!
Вы быстро старца позабыли.

С визирем вы клялись в слезах,
Что будут вместе ваши дети.
Раз нами правит лживый шах,
Нет справедливости на свете!

Был гневен шах, но не посмел
Отдать приказ схватить старуху,
Лишь казнь продолжить повелел.
Грешно поднять на старость руку.

Зухра очнулась. На стене
Тахира тело увидала,
И, чувствуя себя во сне,
В полубезумии сказала:

Бредут верблюды чередой,
Несут тяжелую поклажу,
Отец-мясник развесил мой,
Как в лавке, мясо на  продажу.

Шах вновь от злости побелел,
Как поступить, не зная снова,
На дочь сурово посмотрел,
Но не сказал в ответ не слова.

            Глава 12

Зухра, верна любви своей,
Одежды черные носила
Все сорок долгих тяжких дней,
На сорок первый попросила

Отца позволить навестить
Могилку бедного Тахира.
Отец хотел ей запретить,
Но дочь так выглядела сиро,

Что в сердце каменном в груди
Невольно шевельнулась жалость.
И шах сказал в ответ: «иди»,
Позволив ей такую малость.

Но трем служанкам приказал
Повсюду следовать с Зухрою,
Беречь ее, как ценный лал,
Иль распрощаться с головою.

В покоях жемчуга в платок
Зухра насыпала, и прежде,
Чем выйти, маленький клинок
Надежно спрятала в одежде.

И всю дорогу из дворца
Зухра жемчужины бросала.
Она ведь не глупей отца
Была. И свита приотстала.

Как пред соблазном устоять,
Когда богатство на дороге
Лежит в пыли? Его поднять
Всего лишь нужно. И в тревоге,

Не нарушают ли приказ,
Служанки жемчуг собирали,
С принцессы не спуская глаз,
И понемногу отставали.

Когда печальных дум полна,
Зухра к могилке подходила,
Видений прошлых дней волна
Внезапной болью охватила.

Вот малыми они детьми
С Тахиром весело играют.
В саду, и  радостны они
И горестей еще не знают.

Вот юноша уже Тахир,
И смотрит на нее влюбленно.
А оттого прекрасен мир,
И сердце бьется упоенно.

Вот казни день. Кричит она:
Тахир,  тебя я не забуду!
В ответ на милого слова:
Тебя всегда любить я буду!

А вот она уже – жена,
Злой черствый  муж – одни мученья,
Она, как в страшном сне,  жила,
От мук не видя избавленья.

А вот Тахир перед Зухрой
Стоит, из странствий возвратившись,
Худой, усталый, но живой.
Как будто заново родившись,

Они идут к руке рука,
Не зная боли и сомнений…
Но все, могилка уж близка,
Умчался прочь поток видений.

Ее любимый здесь лежал.
Зухра о встрече с ним молила,
Вздохнула, вынула кинжал
И в сердце лезвие вонзила…

Служанки бросились к Зухре.
Но бездыханною лежала
Она, покоясь в вечном сне.
Попало в цель стальное жало!

И холмик из земли сырой
Возник на этом скорбном месте.
Тахир с любимою Зухрой
Теперь навеки будут вместе.

Но с этим,  злобою томим,
Карабытыр не мог смириться.
Как так? Зухра теперь с другим?
Он ничего не смог добиться?

Но нет, им вместе не бывать! -
Карабытыр кричал взбешенный, -
Я им сумею помешать!
И он, безумьем пораженный,

Между Тахиром и Зухрой
Велел копать еще могилу,
И меч в себя тяжелый свой
Вонзил, вложив в удар всю силу.

И вот уж новый бугорок
Зухру с Тахиром разделяет.
И злой, коварный, скорбный  рок
Их даже в смерти разлучает.

            Эпилог

Шло время. Будущей весной
Вновь трели птичьи зазвенели,
И, скрывшись под густой травой,
Три холмика зазеленели.

Два кустика чудесных роз
Взошли. А  мрачная колючка,
Во исполненье злых угроз,
Их разделить стремилась, злючка.

Но тщетно. Розы разрослись,
Под солнца жаркими лучами,
Их ветви меж собой сплелись,
Шепчась тихонечко ночами,

И пышным цветом расцвели,
Людские взоры привлекая.
Колючка ж вовсе до земли
Склонилась, в злобе иссыхая.

Горячей кровью пламенел
Куст над могилою Тахира,
Что пронести любовь сумел
Сквозь все преграды злого мира.

Другие розы белизной
Сияли, свежестью пленяя,
Зухры, ушедшей в мир иной,
Любовь и нежность сохраняя.

И так они за годом год
Цвели. И снова были вместе
Тахир с Зухрою. И народ
Слагал о верности их песни.

И, видя цвет тех дивных роз,
Порой влюбленные вздыхали,
В мир погружаясь сладких грез,
И о такой любви мечтали.

С тех пор прошли уже века,
И шаха имя позабылось,
Преданье ж то издалека
Сквозь время к нам сюда пробилось.

История стара, как мир,
Но вновь внушают восхищенье
Зухра и преданный Тахир -
Любви нетленной воплощенье…