А он ещё гениальный

Одесская киностудия. Павильон звукозаписи. Старый - знаменитый. У нас небольшой перерыв

Сумерки ещё не торопили день, а Луна, сама прозрачно-бледная, уже смотрела как редкие,
над морем расчёсаные облака готовились принимать краски заката. Михаил захватил меня

раньше сигарет - я должен знать /ну как это не слыхал?/ о красоте и боевой мощи то ли
английского крейсера, то ли американского эсминца. Теперь и не вспомню.

За страсть без роздыха творить,
Дарить бессребренно картины,
Блеском рассказа уморить
Вполне живого гражданина,
Он поошрён был псевдонимом -
В кругу актёрском, меж коллег
Зван Радионовной Ариной.

Эсминец начинал разбег.

Нагрелась трубка капитана.
Сорт табака забыл какой -
Я не курил ещё такой.
Бурун - вместилище цунами,
Мощь сообщая океану,
Не мог угнаться за кормой.
За ней живая, легче снов,
Кренилась влево голограмма -
Направо тем же галсом вновь...
Накат чертил меридианы.

Я видел всё! И всё воотчию.
Сверхзасекреченное очень
Следила лунная дорожка,
Луна осматривала мостик.

Я сам на мостике стоял.
Прибор седого капитана
В неверном свете наблюдал:
В нём мелкой дрожью трепетали
И! точно виски полстакана.

Я даже сразу не заметил
Куда запряталась Луна.
Остался мрак, а мрак сам-ветер.
Без неба ветер и до дна
Чего-то ждала глубина.

Жаль, слушал я, а не поэт.
Игрушкой новыя- народам
Во тьме и тьме летел привет
Снам Атлантиды. Разверзались своды,
Шипела пена будущих побед -
Киль резал Ночь веков - не воды
И жадно пил апофеоза сводки -
Природы побеждённой стон.
О, если б слушал /Он/.
В моей душе от сигарет
Для вдохновенья места нет.
Продолжу.

Что за обычай у людей
Трудиться ночью без огней?!
По курсу англицкого флоту
Какой-то сейнер-браконьер
Притих без квоты в этих водах,
Тем самым исключив маневр.
Удар? Нисколько. Те же брызги,
Не шелохнулись даже виски.

...Но тут я получил амнистию: молодой статный красивый мужчина, поровнявшись с нами

незначительными, неожиданно, как эсминец, грациозным и полным достоинства поклоном

развёл дистанцию нашего общения и стал удаляться юным богом. Его ждали настоящие дела.

Заслуженная артистка Украины, которой и адресовалось глубокое уважение, стояла, присло-
нившись к деревцу, незаметно росшему у стены павильона, она курила.

Я тут же нашёлся  с вопросом к ней: "А почему он так?"  Актриса, глаза которой рассмат-
ривали этот мир уже лет пятьдесят, нЕсколько отстранила длинную папироску и нисколько

не удивившись дурацкому вопросу, объявила:"А он ещё гениальный." - "А это как?" - "Сту-
дент второго курса Щукинского." После короткой паузы, той самой, ненарушимой, исключаю-

щей любое вмешательство, мобилизующей внимание, добавила:"Мы все это проходили...Прой-

дёт и у него." Взгляд её уходил поверх нас, за море. И это её "пройдёт"...И чёрт с ним

и конечно же, но горизонту назначенное, это её "пройдёт" уносило что то ещё - бесценное

и никем не исполнимое, и наконец, власно даже, удостоив меня взглядом, заявила:"Актёр

он талантливый и человек хороший." Папироска замкнула уста, сказавшие так всё.
Вечерний бриз оповещал,
Что лето будет продолженьем
Очей Луны, звёзд снисхожденьем;
Встреч, откровений, увлечений...
Звонок тогда ещё был гений
Служить искусству затрещал.
И мы служили. Вечерело...