Иван Пейчев Любовь Любов

„ЛЮБОВ” („ЛЮБОВЬ”)
Иван Петров Пейчев (1916-1976 г.)
                Болгарские поэты
                Переводы: Юрий Сарсаков, Людмила Викторовна Фили-Грань


Иван Пейчев
ЛЮБОВ

Изглежда снощи е валяло дъжд
и затова са весели дърветата,
и паркът винаги един и същ
със хиляди листа и капки свети.

На пейката седи пазачът глух,
ще бъде смешно, ако го запитам
дали е чул, когато ти със друг
си минала под здрача и звездите.

Не се страхувай, няма да съм лош,
и ще разкажа тихо, но на себе си,
защо се разделихме и защо
днес пак съм уморен и малко бледен.

Сънувахме ли? Свиреше щурец,
и всяка дума беше тъй ненужна,
студени бяха твоите ръце,
а устните – затворени и чужди.

И някак изведнъж за миг разбрах
смеха горчив и погледа далечен.
В дълбоката внезапна тишина
аз знаех, че не ме обичаш вече.

Сега съм сам, но тъй е по-добре,
разбирам всичко и не те осъждам.
Вървя замислен в пролетния ден,
и може би съм тъжен...


Иван Пейчев
ЛЮБОВЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Юрий Сарсаков)

Похоже, вчера вечером шёл дождь –
стоят деревья радостны и чисты.
Старинный парк, листву вгоняя в дрожь,
блестит всё так же каплями на листьях.

На лавке сторож, глух и нелюдим,
и спрашивать, наверно, несерьёзно,
что, может, слышал он, как ты с другим
здесь проходила в сумерках под звёздами.

Не бойся, я не брошу горьких слов,
ведь я и сам понять могу едва ли,
как вышло, что расстаться нам пришлось
и почему я выгляжу усталым.

Приснилось нам? Кузнечик стрекотал,
и стали все слова непостижимы.
Так холодна была твоя рука,
а губы сжатые казались мне чужими.

В одно мгновенье стал понятен мне
твой грустный смех – и мир вдруг обезлюдел.
И в наступившей гулкой тишине
я знал уже, что ты меня не любишь.

Что ж, лучше так. Пусть я один теперь,
тебя не осужу я на прощанье.
Задумчивый, иду в весенний день,
и, может быть, печальный...


Иван Пейчев
ЛЮБОВЬ (перевод с болгарского языка на русский язык: Людмила Викторовна Фили-Грань)

               Вариант 1
Должно быть, ночь просыпалась дождём –
в весёлости деревьев нет секрета.
А парк один и тот же – ночью, днём –
сто тысяч листьев с капельками света.

Смотритель глух и встал не с той ноги,
смешно, ей-богу, спрашивать серьёзно,
не слышал ли, как ты прошла с другим
вот здесь же, в парке обморочно-звёздном.

Не бойся, я обиды не держу,
не упрекну тебя ни в чём и малом!
Расстались почему, я расскажу,
что бледен так, с чего кажусь усталым.

…Не снилось всё ли? Свиристел сверчок,
и стали вдруг слова ненужны, грубы!
И холод рук твоих мне в сердце тёк,
твои – твои! – чужими были губы.

Понятен стал в одно мгновенье мне
и горький смех, и взгляд, печали горше…
В глубокой и внезапной тишине
я знал, что ты меня не любишь больше.

Теперь один, и к лучшему: не жду
ни встреч, ни слёз вины. И путь мой пуст, но
в весенний день задумчиво иду,
и может быть, мне грустно…


               Вариант 2
Вчера, похоже, разгулялся дождь –
деревья то-то рады перемене!
А, впрочем, парк – один и тот же всё ж,
бессчётная листва и светотени.

На лавке сторож; как общаться с ним? –
он глух, смешно и спрашивать, не слышал ли,
когда ты в полумраке шла с другим
под звёздами, что в небе будто вышили.

Не опасайся, зла не причиню.
Скорей, себе скажу – так будет лучше, –
кого я в расставании виню,
с чего я бледен, чем я так измучен.

Привиделось?.. Натренькивал сверчок,
слова как будто сделались больными,
холодных рук твоих узнать не мог,
уста твои казались мне чужими.

В глубокой и внезапной тишине
твоей усмешки соль и горечь взгляда
вдруг истиной вошли в сознанье мне:
я больше не любим, смириться надо.

Теперь один, да это и к добру –
понятно всё, перебирать довольно.
В весенний день шагаю поутру,
и может быть, мне больно…