Наблюдения. И Снова о Бороде

ПРОСВЕЩЕНИЕ

"Путь образования или просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом.

Иностранцы были умнее русских: итак, надлежало от них заимствовать, учиться, пользоваться их опытами.

Благоразумно ли искать, что сыскано?

Лучше ли б было русским не строить кораблей, не образовать регулярного войска, не заводить академий, фабрик, для того что все это не русскими выдумано?

Какой народ не перенимал у другого?

И не должно ли сравняться, чтобы превзойти?

"Однако ж, - говорят, - на что подражать рабски? на что перенимать вещи, совсем ненужные?"

 "Какие же?  -  Речь идет, думаю, о платье и бороде. -  Петр Великий одел нас по-немецки для того, что так удобнее; обрил нам бороды для того, что так и покойнее и приятнее. Длинное платье неловко, мешает ходить..."

"Но в нем теплее!.."
 - "У нас есть шубы..."
 - "Зачем же иметь два платья?.."
- "Затем, что нет способа быть в одном на улице, где двадцать градусов мороза, и в комнате, где двадцать градусов тепла.

Борода же принадлежит к состоянию дикого человека; не брить ее то же, что не стричь ногтей. Она закрывает от холоду только малую часть лица: сколько же неудобности летом, в сильный жар! Сколько неудобности и зимою носить на лице иней, снег и сосульки! Не лучше ли иметь муфту, которая греет не одну бороду, но все лицо?

Избирать во всем лучшее - есть действие ума просвещенного, а Петр Великий хотел просветить ум во всех отношениях. Монарх объявил войну нашим старинным обыкновениям, во-первых, для того, что они были грубы, недостойны своего века; во-вторых, и для того, что они препятствовали введению других, еще важнейших и полезнейших иностранных новостей.

Надлежало, так сказать, свернуть голову закоренелому русскому упрямству, чтобы сделать нас гибкими, способными учиться и перенимать.

Если бы Петр родился государем какого-нибудь острова, удаленного от всякого сообщения с другими государствами, то он в природном великом уме своем нашел бы источник полезных изобретении и новостей для блага подданных, но, рожденный в Европе, где цвели уже искусства и науки во всех землях, кроме Русской, он должен был только разорвать завесу, которая скрывала от нас успехи разума человеческого, и сказать нам:
"Смотрите; сравняйтесь с ними и потом, если можете, превзойдите их!"

Немцы, французы, англичане были впереди русских по крайней мере шестью веками; Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их.

Все жалкие иеремиады об изменении русского характера, о потере русской нравственной физиогномии или не что иное, как шутка, или происходят от недостатка в основательном размышлении.

Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше!

Грубость наружная и внутренняя, невежество, праздность, скука были их долею в самом высшем состоянии, - для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душевным удовольствиям.

Все народное ничто перед человеческим.

Главное дело быть людьми, а не славянами.

Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!

Еще другое странное мнение. "Il est probable, - говорит Левек, - que si Pierre n'avoit pas regne, les Russes seroient aujourd'hui ce qu'ils sont" (Несомненно, русские стали бы такими, какими мы видим их сейчас, даже если бы Петр не царствовал) , то есть:
"Хотя бы Петр Великий и не учил нас, мы бы выучились".

Каким же образом? Сами собою?

Но сколько трудов стоило монарху победить наше упорство в невежестве! Следственно, русские не расположены, не готовы были просвещаться.

При царе Алексее Михайловиче жили многие иностранцы в Москве, но не имели никакого влияния на русских, не имев с ними почти никакого обхождения.

Молодые люди, тогдашние франты, катались иногда в санях по Немецкой слободе и за то считались вольнодумцами.

Одна только ревностная, деятельная воля и беспредельная власть царя русского могла произвести такую внезапную, быструю перемену.

Сообщение наше с другими европейскими землями было очень несвободно и затруднительно; их просвещение могло действовать на Россию только слабо, и в два века по естественному, непринужденному ходу вещей едва ли сделалось бы то, что государь наш сделал в двадцать лет.

Как Спарта без Ликурга, так Россия без Петра не могла бы прославиться."

Париж, мая... 1790
Карамзин.Николай
"Письма русского путешественника"


Фотграфия: Берестяные Грамоты Древней Руси.