Слушая господина Проханова

Перебираю в горьких мыслях заново
Всю тяжесь непонятных сердцу слов.
Я слушаю пророчества Проханова,
И телевизор, как закат, багров.

За ним стоит непознанная Скифия,
Где образ мыслей – дикости предел.
Обрюзгшая напыщенная пифия
Мою страну хоронит каждый день.

Давно такие душу мне изгадили
Желаньем мести за еврейский ум.
Я помню, как он выбился в писатели
Под горестных идей печальный шум.

Тогда в стране, изъеденной коростою,
Был моден этот взгляд исподтишка:
Евреи. мол, бездушные и чёрствые,
Убийцы без отрыва от курка.

Они пришли, мол, злобные каратели,
На землю, где народ так мил и тих,
Но все крутые зверства обязательно
Родят во мгле Олегов Кошевых.

Не зная правды в эти сказки верили,
Рабочие, крестьяне, стар и млад,
Но то в пустыню, то к морскому берегу
Гнала Россия горестных солдат.

За что сражались?
За какие призраки?
За чью бездумность в глупостях лихих?
Писатель в восхищённых воплях критики
Из террористов делал Кошевых.

Он и теперь их защищает с пафосом,
Героями считает  в вихре зла.
И долго мчится ненависть под парусом,
Не ведая надёжного весла.

Когда жестокость позабыла правила
Людского общежитья и любви,
Когда текли по улицам Израиля
Безумства в человеческой крови,

"Писатели" лепили сказки странные,
Меняя плюс на минус, боль на ложь.
Как долго бесноватые Прохановы
Дурачить будут кривдой молодёжь?

Как долго сквозь неистовую ненависть,
Ценя слова обмана свысока,
Они, как новоявленные геббельсы,
Позорить будут нас издалека?

Пускай придут пророки заполошные,
Что так закостенели в нелюбви,
И выскажут на тель-авивской площади
Неясные претензии свои

Как будет им безмолвно и мучительно
Внимать толпа, привыкшая к беде!
Но, может, террорист, с лицом воителя
Взорвёт их по ошибке в Судный День.
                Рафаэль-Мендель
                17 октября 2013 г..