О Родине, о Боге и о себе

         
 
       О Родине, о Боге и о себе

                I

Небо икринки мечет,
Рассыпая по воздуху мрак.
Не с того ли так воют вечером
Стаи бродячих собак.

По-пластунски крадутся тени,
Цепляясь за лунный диск.
И кусты, изломав колени,
Кланяются головами вниз.

Скрип да скрип, скрип да скрип. Тишина.
Лишь телеги колёсный плач.
Да испариной дышит спина
У коня, что пустился вскачь.

Тени ёжатся, пряча страх.
Взор испуг придавил свинцом.
Старый дуб – вековой монах
Тянет пальцы свои в лицо.

А в глазах пляшет россыпь звёзд.
Может счастье привалит где-то?
Поджигают они овёс
Недоспелым зелёным светом.

Конь бежит по полям, лесам,
Лишь подковы стучат: «Тук-тук…»
Эхо прыгает по кустам,
Передразнивая медный звук.

                II

Я закутался в сон, как в кокон.
Поскорей бы вокруг рассвело.
Представляю, как ртами окон
Удивлённое смотрит село.

По местам этим гиблым редко,
Кто решится отправиться в путь.
Здесь стреляют довольно метко
Дробовыми зарядами в грудь.

Времена-то настали сложные,
Каждый сам за себя – вот так.
Лезут в душу притворными рожами
И мошенник, и всякий враг.

По России бригад не мерено,
Партий толпы, религий на всех.
Было время, во что-то верили,
А теперь, не в святых не в грех.

Бродит Русь – иноземная пленница
По окраинам троп и дорог.
Лишь погосты крестами щенятся,
Да в три шкуры дерут налог.

Что народ – жили деды, прадеды
И у всех них одна напасть.
Жить достойно, конечно, рады бы –
Не даёт расслабляться власть.

То одна, то другая, то третья.
Нет возможности встать с колен.
Гнёт мужицкие спины ветер
Перемен, перемен, перемен…

                III

На завалинке кошка дремлет.
Вот заря показала язык.
Я вдыхаю туманы  деревни,
Петухов переливчатый крик.

Я здесь вырос, места знакомые,
Всё родное с мальчишеских лет.
Золотыми цепями закованный,
Горизонт обнимает рассвет.

Память, память – такая малость.
Всё осталось, как будто тогда.
Помню, солнце в полях каталось,
Поджигая соломы стога.

А ещё помню, было в юности,
Я влюбился в пятнадцать лет.
В общем, много наделал глупостей,
Но теперь не исправить – нет.

                IV

Я давно городской по праву,
Сорок лет пронеслось, сорок зим.
И поэта дурную славу
Я взрастил, как черёмух дым.

Мне под ноги швыряет осень
Листопада опавший тлен
И дождя серебристая россыпь
Пляшет брызгами вскрытых вен.

Не такой я, как прежде, ветреный
И не лезу уже на рожон.
И смеюсь, когда машет ветками
Дуб, распугивая ворон.

Было время, ходил по краю.
Столько разного сделал зря.
В детстве как-то курил в сарае,
Пил потом самогон втихаря.

Когда вырос, чудил «по круче».
За двустволку хватался не раз.
Бились лбами в испуге тучи,
Занавешивая лунный глаз.

Всё проходит – весна и лето.
Осень звякает мелочью слов.
Став, нечаянно, местным поэтом,
Я покаяться нынче готов.

Дали б волю – всё б начал  заново,
С самых ранних младенческих лет.
Я родился в деревне Касаново –
Воли Божьей на «заново» - нет…

Не с того ли в судьбе не клеится?
Гнусь, морозом изъеденный куст.
Жерновами тяжёлыми мельница
Перемалывает зёрна чувств.

                V

Что это? Где это? Почему?
Вдоль дорог, словно зайцы в осень,
Морды задрав на луну,
Прыгают толпы сосен.

Так крестьяне бегут из деревни
Голосуя зарослями рук.
Где травы не скошенные гребни
Пожелтели и завяли вдруг.

Не жили, как люди, и не будем.
Издревле столетий, испокон
Звал набатом бурь бунтарский бубен
Под святое зарево икон.

Спину гнём в поклон в угоду моде.
На коленях ползаем у ног.
Не рабы, но рабское в народе
Истребить никто ещё не смог.

Потому-то, потому-то, потому-то
То горим огнём, то тонем – в море ли?
И стирает в тазике минуты
Вечность бытия бельём истории.

Эх, Россия, Россия – чья?
Крестьянская, буржуйская, рабочая?
На, какие грани и края
С боку на бок тебя ворочают?

Наша жизнь то смеётся, то хмурится,
То закручивается, словно винт,
Где судеб переулки и улицы –
Неразгаданный лабиринт…

Я смотрюсь в свою малую Родину
В свой родной деревенский край.
Всё моё, всё родное, вроде бы.
Только это ли Рай?

                VI

Нет, конечно, нет, конечно, нет, конечно.
Это точно не так, не так.
Скорее напоминает скворечник –
Приют перелётных бродяг.

Висят они нательными крестами
На гайтанах порванных дождей.
Может это мёртвые восстали
В стране негодяев и бомжей.

Чёрные, чёрные лица
Русь размахом объятий мерили.
Как прошлогодние листья
Осыпаются с кустов империи.

Летят они, голодом сорваны
С насиженных дедами мест
Чёрные, чёрные вороны
В края белокурых невест.

Что их ждёт на вотчине славян –
Панихиды ль петь, иль свадьбы праздновать         
Мир един, единым Богом дан,
А пророки и Родины разные.

Что-то не так, что-то точно не так,
Сотни лет или сотни тысяч
Строим храм, а на деле барак,
Где каждый каждого готов высечь.

Жизнь  течёт человеческой лавою,
Словно золото ржи в поля…
Я люблю эту Родину малую,
А большая есть вся Земля.
               
                VII

Верю, верю, настанет время
И крестьяне, и все рабочие
Счастьем земным, беременные
Увидят его воочию.

Не будет классов, сословий,
Национальностей и границ.
Не будет смотреть по коровьи
Страх из-под детских ресниц.

Не будет конфессий, религий,
Делящих людей на веры.
Бог один, остальное вериги,
Блуждающей в мозгах Химеры.

Мы всего лишь грешные люди –
Русские, негры, евреи…
Кто знает, кто завтра будет
Парусом на ковчеговой рее.

Может кто-то станет распятием
Для тела сына Божия?
Или его окровавленным платьем?
Не хотите – тогда можно я!


Можно я буду грязью
Под Его ногами?
Ах, недостоин, разве?
Место занято земными богами.

Тогда, конечно.
Тогда, извините.
Я, наверное, более грешный
Да и много ли проку в пиите?..

                VIII

Не смотри, брат, в глаза с опаской
И не думай, как будто я болен.
Просто я, как и ты, не заласкан
Ни деньгами, ни властью, ни волей.

Я всего лишь безумный писака,
Вслух кричащий стихи и прозу.
Я готов обниматься с собакой
И на праздник дарить ей розы.

Я  готов наизнанку вывернуть,
Что на сердце копилось и прело,
Лишь бы вновь целоваться с Лирою
Даже пусть на асфальте мелом.

                11-24.04.2008г.