А серча-то, настояшщи, лючкие!

-      «Зетёт мине торёлку подарил, вокурат бабилей – восемисят годов исполнилосе, каку ето малировану-то?
 Шщо-то  ты, здря-то баёшь, дефка, ковды нечо не понимашь в торёлках-те. Них, вонде, на мосту полон залавок. Ишщо от мужика, Миколоньки, осталисе. Дику уш порато  харапужон да неловкой пьяной-то, был покойничок. Розъеритче, бывало, дакэть  фся посуда со стола улетит, поневоле жолезну дёржала. На стекляну-то, в колхозе, денёк не наробисе.
 Дак в етой-те   торёлке порато уш  шибко много телевизеров-те.   Да мине нечо лишка не надобе боле, ковды выгледела нову программу. Уш  тамока, порато дельны песёнки-те  поют. Да така група есь, а как зовётче – не могу, толку дать. Офсё остарела, боле некаково ума-то нету.

Включила первоёт раз, дак думаю, чого жо ето вот напоют-то  молоденьки-те  робятки. У нонешной-те молодёжи песни-те незнамо каки и  поютче-то.  Одно слово, минут пять,  троят да троят в песне-то, бат боле бы троили, акеть язык-от, порато  пристанёт, до мозолей нёго  дотроят, болько будёт, опухнёт весь.  Хотела уш выключить, да столь душещипательно запели, да так в мою-то, старушачью,  душу въехали. Дроли смолоду ек-то  не лащилисе да не  баяли и  не пели песён-те. Одны только матюкасты орали,  то уш не порато баско. 

Тутока и села, на деван-то, заревела стара дикуша-то. О, ишко-ты, сколь порато слёзы-те близко стали, чуть,  чого не так да не едак и за****рила старуха.
  Челой час мурыжил ортистов-те  ведущой-то. Ведь ведущому по телехфону отовсюль  звонят, и хвалят робят-те.  Всяки вопросы задавал, да порато-то не прислушиваласе о чём баяли. Только песни нихны слушала. Три парня, а поют-то  уш столь голосисто да  душевно. Фсё-то в душе переворочают, еким тёплом оволокут, шщо и поплачёшь,  да поревёшь вдосталь.  Фсю жизь вспомнишь, а тамоки  вспоминать-то нечого. Дак уш столь плясовиты, годны до потолка выскочить. Которой, с кудёрышками-те, дак на фсём играт, на чом можно. Ишко ты, как взял в руки гармонь-то да начал на плащиках-те выщипывать. Уш тутока миня фсю охолодило а по спине мурашки заползали. А он, голубанушко, играт да играт, наяриват.   Душа-то моя стала отходить, оттаивать. И тако тёпло стало, а спокой-то, и радось больша-пребольша. Ак как жо тут не станёшь ихны-те  песни слушать! 
Другой, маленько повыше, тожо дельно запеват. В серёдке есь третьёй, дак тожо поёт с нима. Акеть и сряда-то  добра, костюмы-те дорогящи да баскящи.  Оболоклисе форсисто да и поют дику порато  уш голосисто, вережают душеньку-то старушачью , порато шибко. О, да уш ети певчи,  голобанушки еки баски да присталисты, молодчи робята!
 Ишко-ты молоды, робята-те,  а серчо-то настояшщо, живО, лючкоё!

Фото  из  интернета.