Давид Авидан. Из цикла Два сонета

Из Антологии ивритской поэзии ХХ-го века

                Давид Авидан
                (1934-1995)

               

                1

В злосчастный вечер дня обрубленного вдруг
Как шар железный что подброшен к облакам
Себя я видел как бы иссякая там               
Затем расстаял как твердили все вокруг

И это знающие всё мои друзья
Не то чтоб предрекли а просто так рекли               
И так судить о том решительно могли
Поскольку не они умрут а только я

Но вспоминал меня потом всегда народ          
Стоящим прочно или мчавшимся вперёд
Не думавшим совсем чего от завтра ждать

А после как-то вдруг на мне сошёлся свет
И выхода как из ловушки больше нет
А после после было поздно рассуждать
   
От составителя антологии:

Это один из самых совершенных сонетов на иврите, в котором Авидан предвидит, как он исчезнет из мира; видение прямо-таки физическое, осязающее беду. Желательно прочесть вслух. Красота сонета в его рифмах, музыкальности отшлифованного чудесно иврита и, конечно, в самом рассказе о жизни и смерти, в резюме жизни Авидана.
Что происходит в стихотворении? В какой-то злосчастный вечер (т.е. попросту вечер особенно плохой) Авидан выплеснут, запущен к своей катастрофе огромной неведомой си-лой извне и изнутри, как железный шар, отлетевший к облакам ("отлетевший" здесь в смысле "запущенный в полёт" и в том смысле, как говорят об отрубленной голове: оборванный яс-ный день становится зловещим вечером). Судьба непонятна, тяжела и враждебна, как железный шар. Осознание ухода внезапно, но само исчезновение происходит медленно ("себя я видел как бы иссякая"), как медленна смерть человека, вскрывшего себе вены. Только само осознание беды, как внезапная вспышка пламени свечи, неожиданно и быстро.
И всё же, несмотря на то, что "вдруг на мне сошёлся свет, ловушки крышка мне застила свет", то есть, хотя отчаяние почти безнадёжно, самый факт того, что Авидан говорит критически о своих друзьях, глухих к реальности их будущей смерти, это как бы своего рода декларация жажды жизни.
Тот, кто знаком с всегдашней авидановской надеждой на вечные миры и с его враждебностью по отношению ко всякому "примирению со смертью" – хорошо известными элементами его поэзии, опознает и здесь эту всегдашнюю враждебность смерти и неприятие её, даже тогда, когда всё уже закрыто для него (обратите внимание: свет закрывается на нём, а не вокруг него, чтобы подчеркнуть интимность и взаимозависимость между ним самим и тем, что с ним происходит; смерть приходит не только извне, но и изнутри).


Перевод с иврита