Autumn ex machina...

                Noli me tangere…

                I.

Светало, день был хмур и угрожал быть серым,
неровных улиц строй окутывал туман,
от испарений вод стандартные дома
теряли по кускам не хрупкий символ веры,

не сквер, где за уступ газона скудный лоскут
цепляется, шурша, системой корневой,
но стынущий фасад; безвинной головой,
над вянущей травой подслушивая “Тоску”,

покачивал жилец, заёмных корнеплодов
обугленную плоть таская из костра,
журчала за холмом текущая сестра,
мерцали огоньки прерывистых диодов;

притихшая река, кончины накануне
у плахи декабря, предчувствуя фреон,
бормочет про себя, что прав Анакреонт
и жало инвектив под циклом полнолуний

не растеряло пыл, пыльца, осыпав пестик,
исчезла, претворясь в притворщицу весну,
теченья толчея готовится ко сну,
для косинуса дна топтание на месте,

в густеющем желе и гальке погрязая,
не чести оселок, но выселенье рыб
в удушье зимних ям, с юристами норы
оспорим альтруизм спасателя Мазая.

Узнает доброхот касание секвестра
и ласковый оскал финансовых шпыней,
безденежной зимы три осени длинней,
ареста убегут лишь шесть фрагментов теста.

От борной кислоты обережёт ли бункер,
побрызгав на комки и шарики скатав,
возьмём на пансион не зайцев, но кота,
он рыбу соберёт, всплывающую в лунке,

и подметёт хвостом следы проникновенья,
все беды отнеся наклонности оси,
скопленья рыхлых туч да дождик моросит,
что ж, август попроси остановить мгновенье

ловцам кессонных дней, здесь осени развязка,
ведущая всегда, где ждут кристаллы льда,
не зная, что всему предтечею вода,
овчинным холодам, стадам, в меду замазка

поможет пережить заведомо усталым
окостененье дней и опухоль ночей,
пока промоин гул и выкрики грачей
не спустят директив сыреющим и талым.


                II.

Проёмы улиц, на развалах броши,
            прищепки, хлам,
пустотам спроса предлагает грошик
            найти стихам

разумное, как озимь, примененье,
            и на покой,
музейным парам до кровосмешенья
            живой рукой

подать ногой, поддать мыском и пару,
             за баней пруд,
выводят дрожжи из себя опару,
             владыкой труд

почти что стал, трёх линий не достало,
             от унций сок
струит кефир, игла скулить устала,
              напёрстком цок

и в туесок, наколотым кусочком
              живой вожжи,
сейчас свернём, прокатимся по кочкам,
              коржи держи.

Слоёным плюшкам требуется чрево
              и пищевод,
здесь поверни, ориентиром древо
              над бездной вод.

Калят орехи на жаровнях чёрных,
              в глазах двоит,
впускают осень, а котов учёных
              хоть в кондуит.

Заносят в лес румяна и багрянец,
              золотники,
на плечи детям примеряют ранец,
              ученики

бредут понуро, летнее веселье
              в лопатках спит,
у новых парт восторг и новоселье,
              щей общепит

не предложил, надеюсь, не предложит
              надолго впредь,
избыток соли и не долго коже
              окаменеть.
            
Болезнью осень не болеть не можно,
              в тазу закон,
на кон канон поставила таможня,
              оклад икон

за близость к воску приведён к присяге,
              ликуй, пчела,
четыре рамки взяли лотофаги
              ещё вчера.

Куда им столько, первая декада
              и в октябре
легка как поступь, время для доклада
              хоть о добре,

для злаков зла оставят два семестра,
              предмет, расти,
не сдал экзамен, не украсишь место,
              цветмет, прости.

Какая осень, хром и глаукома,
              и хруст галет,
строкой последней настигает кома,
              снимись, жилет…



Soundtrack: Vladimir Ashkenazy, Beethoven, Piano Sonata No.1 in f-moll, Op.2 No.1 – I. Allegro.